Все по-настоящему

Клим дергает застежку на моих штанах. В четыре руки стаскиваем их и отбрасываем в сторону. Также вместе вступаем в бой и с его одеждой. Больше нет сил порознь. Хочется кожа к коже. Сплестись, проникнуть друг в друга… Распаляемся чем дальше, тем больше. Гром и молния за окном — ничто в сравнении с тем, что происходит сейчас между нами. Клим ловит мои руки, прижимается тесней, трется возбужденным членом. Ноги уже не держат. Я отступаю, шаг за шагом, пока не упираюсь икрами в край кровати. Опускаюсь. Лицо оказывается на уровне его бедер. Медленно облизываю губы и поднимаю трепещущие ресницы. По животу, тяжело вздымающейся груди, мощной колонне шеи, скулам с выступившими желваками, к щелочкам глаз под тяжелыми, будто свинцом налитыми веками. Подаюсь вперед и обхватываю его губами. Клим бормочет что-то, собирает мои волосы и усилием воли, не иначе, себя тормозит. Но я… я совершенно точно не собираюсь следовать его примеру. Моя любовь такая огромная, что в ней нет запретов и нет табу. Нет даже страха, что я не справлюсь. Открываю рот и медленно, насколько могу, вбираю его в себя. Клим шипит, матерится… Крылья его породистого носа трепещут. И он, таки не выдерживая, все же начинает двигаться, задавая свой темп. А я и не планировала роль ведущей скрипки. Мне она не нужна… Я за ним хочу следовать. Ему подчиняться. Отдавая всякий контроль… Это тяжело с непривычки, но так сладко, что по доброй воле я бы ни за что не прекратила. Клим сам прерывает происходящее. Выходит, чертыхаясь, падает на колени между моих широко расставленных ног и пережимает член, лишая и себя, и меня удовольствия.

— Эй! — шепчу я.

— Сейчас. Секунду…

Я не понимаю, зачем он остановил меня, но раз так надо… Молчу. Клим прячет лицо у меня на бедре и, слегка подрагивая, остается так некоторое время. Я несмело касаюсь его волос, которые опять отросли и собрались в барашки. Интересно, если я попрошу его не стричься так коротко, он послушается? И передадутся ли его кудри по наследству нашему малышу?

Дождь немного стихает. И если бы Клим отпустил меня, я бы, наверное, открыла форточку, чтобы впустить немного озона в наш дом. Но он не отпускает. И что-то мне подсказывает, что теперь отпустит не скоро. И словно в подтверждение моих слов, он немного меняет позицию и ведет губами по моему животу.

— Привет! — говорит Терентьев. — Сейчас кое-кто познакомится с папочкой.

Откидываюсь на локти. Улыбаюсь сквозь слезы, а чтобы не расплакаться от этой нежности, запрокидываю голову к потолку и часто-часто моргаю.

— Думаешь, он меня слышит?

Я немного теряюсь от того, как быстро Клим переключается с одного на другое.

— Эм… Вообще-то нет. Слуховой аппарат созревает примерно на четырнадцатой неделе беременности, а у меня шесть… Или семь.

— Твоя мама такая зануда, — шепчет Клим, обращаясь к моему животу.

— Эй! — улыбаюсь я. — Это научно доказанный факт.

— Очень умная зануда.

Смеюсь. Смеюсь так, что все тело ходуном ходит. Но мой смех внезапно обрывается. Когда Клим начинает покрывать мой живот поцелуями.

— Клим…

— Тс! Я тебе кое-что задолжал.

— Нет! Ничего подобного… — протестую я. Не хочу, чтобы он думал, будто должен мне что-то, только потому, что… — Аа-а-ах…

Клим отводит мои трусики в сторону и осторожно трогает клитор языком. Мне немного неловко. Я очень мокрая. И совершенно необязательно… Да-да, необязательно…

— Аа-а-а-аха-х, Кли-и-им!

Клим ненадолго отстраняется. Смотрит на меня совершенно пьяными, голодными глазами, поддевает пальцами трусики и, не без моего активного участия, стаскивает их с меня. Небрежно отбрасывает в сторону и залипает на самой откровенной картинке из всех возможных. Чувствую, как румянец касается щек и начинает сползать вниз по шее, на грудь и дальше. Мне кажется, я все горю… Клим располагает обе ладони у меня на бедрах, максимально раскрывая меня большими пальцами.

— Клим! — ахаю я. — Это… это… — не нахожу слов, потому что он наклоняется ниже и вновь меня касается языком, губами, ртом… Замираю мышкой, прислушиваясь к своим ощущениям. Направляя, подталкивая его… И постепенно он понимает, что нужно делать. Спустя какую-то пару минут я с громким криком кончаю, и в тот же миг Клим резко меняет позицию. Встает с колен, накрывает меня своим телом и медленно погружается внутрь, преодолевая сопротивление конвульсивно сжимающихся мышц. Эта наполненность убивает меня. Отправляет дальше и дальше, по мере того, как он начинает раскачиваться, глядя мне прямо в глаза. Я захожу на второй круг, так до конца и не приземлившись. И когда он себя отпускает, делаю дубль.

За окном тихо шумит дождь, и в его шуме тонет наше надсадное дыхание. Клим заваливается на бок. Подтягивается на локтях повыше и устраивает мою голову у себя на груди.

— Почему мы этого не делали раньше? — голосом, чуть более хриплым, чем обычно, интересуется он.

— Не занимались оральным сексом?

— Угу… — его нос зарывается в мои чуть влажные от пота пряди.

— Не знаю. Что-то нас определённо сдерживало. Может быть, мы не чувствовали нужной для этого близости. А может, боялись оплошать.