Все под контролем. Моя эпичная история в геймдеве

К тому времени мы созванивались с ним по несколько раз в неделю, и у нас сложились хорошие отношения. Он старше меня всего на пять лет, но эта разница была неизмерима с точки зрения зрелости, опыта и ума. То же самое я чувствовал и по отношению к Марку, чье рвение делать деньги впечатляло меня настолько же, насколько и пугало. Я знал, что нравлюсь ему, но по-настоящему сблизился именно с Тимом.

Мы обсуждали другие релизы Epic вроде Ken’s Labyrinth, Xargon и Castle of the Winds. Затрагивали игры от компаний-конкурентов, Apogee и id Software. Тиму нравились мои мысли, дотошные замечания о том, почему игра получилась хорошей или плохой и что выделяет ее на фоне остальных. Он меня часто поражал. Тим тоже был одержим играми, но не как геймер, а как их создатель. Я сразу это понял, когда задал вопрос про Wolfenstein 3D.

– Ты замечал, что если кружиться вокруг тел убитых нацистов, то их ноги будут всегда повернуты к тебе?

– Конечно. Это потому, что на самом деле здесь не совсем 3D. Это просто пиксельные спрайты, которые отрисовываются перед игроком.

И я такой: чё-о-о?

Уже тогда стало ясно, что Тим знает об играх то, чего другие люди не понимают и никогда не поймут. Так что, когда он сказал, что Dare to Dream получилась хорошей, но слишком странной и сложной, я прислушался.

– Смотри, Клиффи, в какой-то момент игроку нужно найти банку с вазелином, чтобы проскользнуть в канализацию и встретиться там с говорящим аллигатором, – смеялся Тим. – Дичь какая-то.

– Наверное.

Он услышал подавленность в моем голосе.

– Не сдавайся. Следующая игра будет еще лучше.

А хочу ли я делать новую игру? Я потратил год на работу над Dare to Dream только для того, чтобы наблюдать за ее провалом. Поддержка Тима помогала, но у меня не осталось никаких идей. И я сомневался, что найдутся силы или желание заняться новой разработкой. Слава богу, за каждую отработанную смену в «Макдоналдсе» мне полагался бесплатный обед.

Весь этот jazz

Однажды вечером мы с Тайлером поехали в Subway, где за кассой стояла блондинка примерно моего возраста. Когда мы подошли поближе, она с улыбкой поприветствовала нас. Я выкинул в ответ пару приколов и рассмешил ее. Прежде чем мы уехали, она сунула мне салфетку с именем и номером телефона. «Позвони», – сказала официантка, игриво подмигнув.

Дома я сел за стол и уставился в салфетку, словно на ней было написано задание с экзамена. Рядом в нетерпении стоял мой брат. Он отказывался верить, что до кого-то могут не доходить настолько простые вещи.

– Звякни ей, – сказал он. – Что плохого может случиться?

Развод?

Придется отдать ей все мои деньги?

До этого еще было далеко.

Я позвонил. Девушку звали Марси, и внешне она напоминала мне чуть более пухленькую и менее кучерявую Бриджит Фонду из «Вредного Фреда». Мы учились в одной школе, но никогда друг с другом не пересекались. Она ходила на хор, а я в драмкружок. Мы различались как Калифорния и Флорида и все-таки понравились друг другу и стали встречаться.

Ее мама работала турагентом, а отец – полицейским, но родители давно развелись, так что Марси, как и я, выросла независимой. Нам обоим никто не указ. Раньше у Марси тоже не было серьезных отношений. Наверное, поэтому мы так быстро и сблизились.

Все свободное время мы проводили вместе, разъезжая на ее Mustang 1967 года – у меня-то не было ни машины, ни водительских прав. Не пропускали ни одного нового фильма: ходили на «Ворона», «Криминальное чтиво», «Скорость» и даже «Карманные деньги» в новом кинотеатре. Ели в Chili’s и «Макдоналдсе». Ездили в Клермонт за мексиканской едой. Заслушивались Nine Inch Nails, Enigma и саундтреком к «Ворону».

Где-то через месяц мы занялись сексом у меня дома, в общей спальне внизу. Спальня теперь считалась моей комнатой, потому что мама никогда не включала кондиционер, а у меня наверху стало слишком душно. Я ей вечно говорил: «Мам, у меня тут два компа работают. Я пытаюсь построить карьеру. А еще хожу в школу. На улице тридцать два градуса, а здесь все тридцать восемь. Ну включи ты уже дурацкий кондиционер». Куда там. «Это слишком дорого», – отвечала мама.

Мой первый раз оказался неуклюжим и неловким, но при этом ощущался как величайшее событие жизни. Я-то был уверен, что на всем белом свете не осталось ни одного девственника моего возраста. А теперь почувствовал облегчение и уверенность, которых раньше не испытывал. Мне хотелось делать это снова, и снова, и снова… И мы делали. На фоне обычно крутилась песня Nine Inch Nails под названием Closer. Я влюбился.