Все под контролем

Дверь слева от меня, ведущая в гостиную, была приоткрыта примерно на фут. Проходя мимо, я не заглянул внутрь, но боковым зрением увидел нечто, на что поначалу не обратил внимания. А может, и обратил; может, мое сознание, обрабатывая информацию, отвергло ее как слишком жуткую, чтобы оказаться правдой.

Потребовались доли секунды, чтобы она дошла до меня, а когда это произошло, я словно окаменел.

Я медленно повернул голову, пытаясь осмыслить открывшееся мне зрелище.

Это был Кев. Он лежал на боку. Его голова была размозжена бейсбольной битой. Я понял это, потому что она валялась на полу рядом с ним. Это была та самая бита, которую он показывал мне, когда я в последний раз приезжал к ним, — красивая, светлая, алюминиевая. Он со смехом сказал, что местные обыватели называют такие биты «алабамскими детекторами лжи».

Я по-прежнему не мог пошевелиться.

И подумал:

«Черт возьми, он мертв… или, по крайней мере, должен быть мертвым, учитывая то, что я вижу».

А как же Марша и дети?

Может, убийца все еще в доме?

Надо было взять оружие.

Сейчас я ничего не мог сделать для Кева. Я даже не стал думать о нем, настолько мне был нужен один из его пистолетов. Я знал, где спрятаны все пять: там, где было не достать детям, всегда готовые к стрельбе — со вставленными обоймами и патроном в патроннике. Все, что требовалось от Марши или Кева, — взять один из пистолетов и шлепнуть всякого, кто имел против Кева зуб, а таких в среде наркоманов и наркодилеров было немало.

«Вот они наконец его и достали, черт побери», — подумал я.

Очень медленно я положил подарки на пол. Мне хотелось услышать, как скрипнет половица, услышать хоть какой-нибудь звук во всем доме.

Гостиная была большая и прямоугольная. В одной из стен находился камин. По обе стороны от него были ниши с книжными полками, и я знал, что справа, на второй полке сверху, стоит самый большой в мире, самый откормленный словарь, а на нем, засунутый так, чтобы не было видно, выше человеческого роста, но с расчетом на то, чтобы его было легко достать, покоится столь же большой и «откормленный» пистолет. Он был положен таким образом, что, когда вы брали его в руку, он оказывался в правильной позиции для стрельбы.

Я бросился к полкам. Я даже не посмотрел, есть ли еще кто-нибудь в комнате. Для безоружного это было практически безразлично.

Добежав до полок, я схватил пистолет со словаря, развернулся и упал на колени, прицеливаясь. Это был девятимиллиметровый «Хеклер и Кох» — фантастическое оружие. У этой модели под стволом был даже лазерный прицел — куда падал луч, туда летела и пуля.

Я несколько раз глубоко вдохнул. Успокоившись, проверил оружие: патрон был в стволе.

Что мне теперь было делать? Моя машина стояла возле дома; если об этом доложат, неминуемо последует цепь драматических событий. Я по-прежнему был тут тайным агентом; если меня раскроют, то раскроют и задание, и тогда я буду по уши в дерьме.

Я бросил быстрый взгляд на Кева — удостовериться, дышит ли он. Безнадега. Его мозги вывалились, лицо превратилось в кровавое месиво. Он был мертв, и, кто бы это ни сделал, он настолько пресытился, что просто швырнул биту на пол.

Стеклянный кофейный столик был весь залит кровью, и толстый ворсистый ковер тоже. Брызги крови заляпали даже окна, выходящие во внутренний дворик. Но странно, что никаких признаков борьбы не было.

4

Я должен был удостовериться, что Марши и детей в доме нет, что они не сидят, связанные, в соседней комнате и никакая сука не держит их под прицелом. Надо было все проверить.

Проверка не такое простое дело, как это демонстрировал Дон Джонсон в телесериале «Полиция Майами. Отдел нравов»: человек бежит к двери, становится в дверном проеме, прыжок, грохот пистолетного выстрела — и ты победитель. Появившись в дверном проеме, ты становишься идеальной мишенью. Если за порогом тебя подстерегает парень с пистолетом, то ты труп.

Сначала требовалось осмотреть кухню; она была ближе всего, к тому же оттуда исходил звук.

Напротив меня была дверь в прихожую. Я двинулся вдоль стены. Переступил через Кева, даже не взглянув на него. Пистолет я держал в вытянутой руке и был готов стрелять, как только увижу цель. Дуло пистолета строго следовало за направлением моего взгляда.

Я мысленно поделил комнату на части. Первая — от дивана до середины гостиной, примерно двенадцать футов; пройдя это расстояние, я замер за большой стереосистемой, которая отчасти служила мне прикрытием, пока я проверял дверь, ведущую в прихожую. Она была по-прежнему открыта.

В прихожей не было ничего подозрительного. Я шагнул туда и закрыл за собой дверь. Подошел к кухонной. Ручка была с правой стороны, и петель не было видно, значит, дверь открывалась внутрь. Я шагнул к левой стороне двери и прислушался, сдерживая дыхание и пытаясь унять колотящееся сердце. По радио разглагольствовал какой-то болван. «Производственная травма? Боритесь за компенсацию вместе с нашими опытными адвокатами… и помните: оплата только при выигранном деле».