Все повести и эссе. Авторский сборник

То, что он выбрал не ту дорогу, выяснилось через полчаса ходьбы, когда все вокруг уже было синим и на небе прорезались первые звезды. Ясно это стало, когда у дороги появилась высокая стальная мачта, поддерживающая три толстых провода, и послышался тихий электрический треск: по дороге от Конькова таких мачт не было точно. Уже все поняв, Саша по инерции дошел до мачты и в упор уставился на жестяную табличку с любовно прорисованным черепом и угрожающей надписью. Потом оглянулся и поразился: неужели он только что прошел через этот черный и страшный лес? Идти назад, чтобы повернуть в нужном направлении, означало снова встретиться с ребятами, сидящими у дороги, – узнать, в какое состояние они пришли под действием портвейна и сумрака, было, конечно, интересно, но не настолько, чтобы рисковать из–за этого жизнью. Идти вперед значило идти неизвестно куда, но все–таки: если идет дорога по лесу, должна же она куда–то вести? Саша задумался.

Гудение проводов над головой напоминало, что где–то на свете живут нормальные люди, вырабатывают днем электричество, а вечером смотрят с его помощью телевизор. Если уж ночевать в глухом лесу, думал Саша, то лучше всего под электрической мачтой – тогда это будет чем–то похоже на ночлег в парадном, а это вещь испытанная и совершенно безопасная.

Вдруг донесся какой–то полный вековой тоски рев – сначала он был еле слышен, а потом вырос до невообразимых пределов, и только тогда Саша понял, что это самолет. Он облегченно поднял голову, и скоро вверху появились разноцветные точки, собранные в треугольник, пока самолет был виден, стоять на темной лесной дороге было даже уютно, а когда он скрылся, Саша уже знал, что пойдет вперед. (Он вдруг вспомнил, как очень давно – может, лет десять–пятнадцать назад, – он так же поднимал голову и глядел на ночные бортовые огни, а потом, став старше, иногда воображал себя парашютистом, сброшенным с только что пролетевшего сквозь летнюю ночь самолета, и эта мысль сильно помогала.) Он пошел вперед по дороге, глядя прямо перед собой на выщербленный асфальт, постепенно становящийся самой светлой частью окружающего.

На дорогу падал слабый, неопределенной природы, свет – и можно было идти не боясь споткнуться. Отчего–то – наверно, по городской привычке, – у Саши существовала уверенность, что дорога освещена редкими фонарями. Когда он попытался найти такой фонарь, он опомнился – никаких фонарей, конечно, не было вокруг: светила луна, и Саша, задрав голову, увидел ее четкий белый серп. Поглядев немного на небо, он с удивлением отметил, что звезды разноцветные – раньше он никогда этого не замечал или просто давно про это забыл.

Наконец стемнело полностью и окончательно – то есть стало ясно, что темнее уже не будет. Стальная мачта осталась далеко позади, и теперь о существовании людей свидетельствовал только асфальт под ногами. Когда стало прохладно, Саша вынул из рюкзака куртку, одел ее и застегнул на все молнии: так он чувствовал себя в большей готовности ко всяким ночным неожиданностям. Заодно он съел два мятых плавленых сырка «Дружба» – фольга с этим словом, слабо блеснувшая в лунном свете, почему–то напомнила о вымпелах, которые человечество родины постоянно запускает в космос.

Несколько раз до Саши доносилось далекое гудение автомобильных моторов. Прошел примерно час с тех пор, как он миновал мачту. Машины, шум которых он слышал, проезжали где–то далеко – наверно, по другим дорогам. Та дорога, по которой он шел, пока не обрадовала его ничем особенным – один раз, правда, она вышла из леса, сделала метров пятьсот по полю, но сразу же нырнула в другой лес, где деревья были старше и выше, – и сузилась: теперь идти было темнее, потому что полоса неба над головой тоже стала уже. Саше начинало казаться, что он погружается все глубже и глубже в какую–то пропасть, и дорога, по которой он идет, не выведет его никуда, а наоборот, заведет в глухую чащу и кончится в царстве зла, посреди огромных живых дубов, шевелящих рукообразными ветвями, – как в детских фильмах ужасов, где в конце концов побеждает такое добро, что становится жалко поверженных бабу–ягу и кащея, жалко за неспособность найти место в жизни и постоянно выдающую их интеллигентность.

Впереди опять возник шум мотора – теперь он был ближе, и Саша подумал, что навстречу наконец выедет машина и подбросит его куда–нибудь, где над головой будет электрическая лампа, по бокам – стены и можно будет спокойно заснуть. Некоторое время гудение приближалось, а потом вдруг стихло – машина остановилась. Саша почти побежал вперед, дожидаясь, когда она опять тронется ему навстречу, – но когда он опять услышал гудение мотора, оно донеслось издалека – как будто машина, приближавшаяся к нему, вдруг беззвучно перепрыгнула на километр назад и теперь повторяла уже пройденный путь.