Всё прекрасно. Всё чудесно [СИ]

— Что они прибудут на Рождественские каникулы, — она с силой сжала спинку дивана под своими руками. Зачем? Зачем ты это говоришь?

— Хорошо, — он улыбнулся чуть шире. — Можешь написать ему, что мы ждём их.

И всё. Это был приказ. И она должна была повиноваться. Но она так жаждала своему сыну счастья. Так хотела, чтобы у него всё было хорошо. Чтобы он жил с той, которая украла его сердце. А не с той, что просто ему не нужна.

Нарцисса помнила мужчину, которого она любила. Также, как и Драко любил ту девушку. И её отец на пару с Люциусом отобрали её от него. Она помнила ту боль, с которой уезжала из Хогвартса в Мэнор. Тогда была первая их встреча с Люциусом, но она знала. Знала, что больше не вернётся к человеку, которого так беспрекословно любила.

Отец велел ей бросить школу. И она повиновалась. Она рассчитывала на то, что Люциус питает к ней какие-то чувства. И возможно так и было. Но спустя годы, Нарцисса поняла, что всё это была фальш. Иллюзия. Мираж. Но так прекрасно продуман. И каждая ночь до свадьбы, что она проводила в своей личной комнате Мэнора, заканчивалась слезами и сжатием в зубах подушки. Чтобы не закричать. Чтобы не сделать себе ещё больнее.

Она не знала, что произошло с тем мужчиной. Но знала, что не хочет такой же судьбы своему сыну.

— Люциус, прошу, — тихо произнесла она, даже не заметив, как слезы скатывались на её щеках, соединяясь в одну большую каплю на подбородке. Как влажные следы убирают остатки пудры на лице. Не заметила, как дрогнул её голос.

— Цисса, мы уже всё обсудили, — спокойно и в то же время холодно ответил Люциус, рассматривая шар в своей руке.

— Нет, мы ничего не обсудили! Ты не понимаешь, что он любит её? — выкрикнула Нарцисса, злобно ударив маленькими кулачками по обивке дивана. Небольшая дымка пыли окружила её руки.

— Мой сын не должен уметь любить, — ледяным шепотом произнёс супруг женщины, опуская голову.

— Так дай ему возможность научиться! — выкрикнула вновь Нарцисса. Она понимала, что её могут ожидать проблемы, но ей было плевать, ведь дело касалось её сына. — Не забирай у него счастье, как когда-то у меня!

Люциус вскочил на ноги и вороном подлетел к женщине настолько быстро, что она даже не смогла отойти. Его рука метнулась в сторону её щеки. И теперь не только дорожки от слёз размазали её косметику на лице. Алый след его руки оставил отметину не только на коже, а и в сердце.

Она прижала ледяную ладонь к горящей щеке, пытаясь заглушить боль снаружи и внутри. Он не бил её с того самого дня, когда она также дала слабину и едва не сбежала из Мэнора к тому, чью любовь она чувствовала даже за пределами гнетущих стен.

Люциус ничего ей не сказал, бросив напоследок полный презрения взгляд. Она ничего более и не ожидала. Сдерживая слёзы, развернулась на каблуках и зашагала прочь из этого места.

— Не вздумай написать ему о том, что знаешь, — услышала она за своей спиной, вытирая тыльной стороной ладони остатки слёз.

И она не могла не повиноваться этому приказу. Иначе это могло поставить под удар самого Драко.

* * *

Они вновь сидели вместе в одном классе. Малфою было в удовольствие наблюдать тот факт, что Грейнджер перестала прятаться за спинами других Гриффиндорцев. Но она всё-таки решила сесть на другое место в другом ряду. Рядом с ней сидела Полумна, что-то бормоча ей, слегка нагибаясь в ее сторону, во время лекции преподавателя.

Уизли Поттер увел в больничное крыло. Но ему было плевать. Она была недалеко и он мог за ней наблюдать. Изредка, когда она поворачивалась к сумке, что стояла у неё за спиной, Грейнджер бросала ему редкие взгляды и едва заметно прятала улыбку, опуская глаза к собственным вещам.

— Ты скоро дыру в ней прожжешь, — шепотом произнёс Забини, толкнув Драко в плечо. Малфой неохотно оторвал взгляд от девушки и повернулся к другу.

— Ну, и пусть, — как-то спокойно сказал он, хотя внутри него творилось нечто странное. Много разных эмоций, но все они — положительные и касаются только её.

Ему было плевать, что вся школа теперь шепчется по углам о том, что Малфой избил Уизли. Ведь он защитил то, что принадлежит ему. Была бы возможность, он бы даже обнял её при всех. Даже при преподавателях. Показал, что Слизеринский Принц может что-то чувствовать помимо презрения и ненависти. К той, что так старательно унижал. Но нужно ли искушать себя и публику для новых интриг? Нет, игра не стоит свеч.

— Парень, прекрати на неё пялиться. Ты смотришь в ту сторону уже четырнадцатый раз. Она никуда не денется, — произнёс Забини, когда он обратил внимание на то, что Грейнджер решила собрать волосы в хвост, которые видимо мешали ей. Взгляд соскользнул по нежной коже шеи, нескольким вздутым и тонким венам. Ему показалось, что он чувствует её запах даже сейчас.

Он оторвался от созерцания прекрасного как раз в тот момент, когда прозвенел звонок. Она слишком гипнотизирует его. Заставляет дышать через раз, когда он смотрит на неё. А сердце и вовсе забывает стучать.