Все приливы судьбы

– Я хочу, чтобы все острова отделились от Визидии, – он буквально выплевывает слова, едкие и бурлящие от гнева. – Я устал наблюдать за тем, как мой остров берет на себя ответственность за жизни других. Мы усердно трудимся; так почему бы нам не пожинать плоды своих трудов? Почему мы должны ими делиться?

– Я не понимаю, как ты можешь быть настолько бессердечным? Неужели ты готов смотреть, как страдают другие, когда у тебя есть возможность им помочь?

– А я не понимаю, как вашей семье удалось убедить целое королевство, что именно род Монтара должен править Визидией. Ведь вы не сделали ничего для своего народа! Вы нам не нужны.

Как бы я ни старалась, мне сложно уследить за потоком его слов, потому что я все еще зациклена на идее, которая скрывается между строк. Я никогда не задумывалась об этом всерьез, но слова Элиаса производят ошеломительный эффект: зачем королевству единоличный правитель?

Чтобы управлять армией? Казнить заключенных? Быть решающим голосом в принятии новых законов?

Что особенного мы делаем для островов? Разве они не могут справляться со всем самостоятельно?

Можно ли с уверенностью утверждать, что я на самом деле помогаю своим людям?

Меня отвлекают тяжелые шаги, и я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть Бастиана, обнажившего свой палаш. Но его движения слишком медленные, и мое сердце замирает, когда я осознаю, что по его телу распространяется яд. Мне ни за что не победить Элиаса в открытом сражении. Мои разум и тело ослаблены ядом, который бежит по венам Бастиана и отравляет меня через наше проклятие. К тому же у меня нет магии. Если я хочу покончить с этим, мне нужно действовать быстро.

– Если ты умрешь, то этого будет достаточно, чтобы расшевелить все королевство, – говорит Элиас, закрываясь лианами плюща, словно щитом. Они наливаются соком, пока не становятся толстыми, как стволы деревьев. – Мы могли бы начать революцию и освободить все острова. Каждый остров отвечал бы сам за себя.

Убежденность Элиаса заставляет меня задуматься. Его самоуверенность и гордо расправленные плечи напоминают мне о Кавене. Возможно, когда-то у Кавена были действительно здравые идеи, но в итоге его собственная идеология сделала из него безумца.

– Ты не хочешь свободы, – я делаю шаг вперед, и Элиас смеряет меня осторожным, оценивающим взглядом. – Ты хочешь власти.

Даже отсутствие магии меня не остановит. Поднимая Рукан, я вижу перед собой всю кровь, которую пролил этот клинок. Может, я слаба, но не беспомощна. Я его одолею.

Как только я делаю первый шаг, меня отрывает от земли и бросает прямо на стену из лозы, которую Элиас воздвиг вокруг себя. Касем протягивает руку, пытаясь остановить столкновение, но его тело сгибается пополам, и он падает на колени. Моя спина со всей силы ударяется о ствол, и я кричу от ослепляющей боли. С жутким треском мое плечо ломается, раскалываясь сразу в нескольких местах.

Ватея и Шанти подбегают ближе, чтобы поймать меня, пока Феррик все еще лежит на земле, опутанный стеблями лозы. Его глаза закрыты, и мое сердце сжимается от дурных мыслей, но в этот момент я замечаю сосредоточенные складки между его бровями. Феррик вовсе не ранен: он исцеляет себя от того же яда, с которым борется Бастиан. Я не сомневаюсь, что Касем тоже находится под воздействием этой отравы.

За спиной Элиаса появляется Батсиан, и я не понимаю, как он вообще стоит на ногах. Должно быть, чистый адреналин заставляет его снова и снова замахиваться на Элиаса, хотя ни один из ударов так и не достигает цели. В мгновение ока перед Бастианом возникают новые лозы, которые бьют его в челюсть и плотно обвиваются вокруг его тела. Когда пират падает на землю, его неистовая боль отзывается в моей груди, и я задыхаюсь, хватаясь за ноющую челюсть.

Пока он отчаянно пытается встать на ноги, я осознаю три вещи:

Во-первых, мы превосходим Элиаса числом. Но, поскольку он практикует телепатию, мы должны как-то занять его внимание, чтобы он не мог вызвать подкрепление.

Во-вторых, Бастиану нужно немедленно избавиться от яда, который сжимает его горло, иначе мы оба можем расстаться с жизнью в любой момент.

В-третьих, я знаю, как выиграть этот бой.

Когда Шанти пытается поднять меня на ноги, я крепко хватаю ее за руку, снимая браслет с ее запястья так незаметно, как только могу. В ее глазах вспыхивает молчаливое предостережение, но она не задает вопросов и не подает виду, наблюдая за тем, как я просовываю иголки между костяшками пальцев.

– Ах ты, ублюдок! – Не изменяя своему упрямству, Бастиан снова поднимает меч на Элиаса. Я снова вспоминаю Кавена. Во время сражения со своим старшим братом Бастиан выглядел точно так же: его глаза горят яростью, и каждая напряженная мышца его тела говорит о том, что он готов убивать. И, хотя ему ни за что не победить Элиаса в таком состоянии, он отказывается отступать, выигрывая для нас дополнительное время. – Ты сгоришь за то, что с ней сделал.

– Это только начало. В следующий раз я ее убью. – Даже не пошевелив пальцем, Элиас снова сбивает Бастиана с ног. Сверкнув стальным лезвием, в его руках появляется тонкий клинок.