Всё пришедшее после

Артур ей нравился, и потому она не находила нужным себя сдерживать. Он помнил запах ее тела, когда она, узнав, что он один, появлялась после вечернего заседания бюро у него дома. Запах пота и польских духов «Быть может».

Она с блаженством скидывала туфли с утомленных ног, расстегивала ему брюки и толкала на диван. Ее волосы пахли лаком и табачным дымом.

Артур никогда не уставал и мог составить компанию Приапу. Она уставала быстрее. Поднявшись на вершину теплой волны три-четыре раза, она отталкивала Артура и беззаботно засыпала, уверенная, что, проснувшись среди ночи, найдет его спящим, как артиллерист при готовом к бою орудии.

Утром, вернувшись из ванны в хорошем настроении, она сбрасывала с него одеяло и шлепалась прохладными ягодицами ему на грудь.

В последнюю встречу у нее дома они поссорились. Он сказал тогда, что его персональное дело будут разбирать на комсомольском собрании, и она обозвала его щенком. Артур попытался было отшутиться, но это ее только обозлило. В гневе, не помня себя, она, привстав, села ему прямо на лицо, вминая его голову в подушку. Тогда он посмеялся над таким странным проявлением гнева, но запомнил его на всю жизнь.

Гневаясь, Тамара не знала жалости. Как-то она рассказала ему один эпизод из своей работы старшей пионервожатой в летнем лагере.

– Все у меня ходили по струнке, – гордясь собой, говорила Тамара, – да и попробовали бы иначе!

– А что бы ты сделала?

– Что сделала бы? Ха! Один раз девчонка из третьего отряда уронила стакан с киселем прямо мне на ноги. Хорошо еще, что он холодный был.

– Ну и что?

– А то! Я велела уборщице убрать разбитый стакан, а девчонку повела к себе в кабинет и заставила вылизать языком мне босоножки. Видел бы ты, какая она вышла тихая и смирная, и потом всегда вежливо со мной здоровалась.

– Сурово, – сказал Артур.

– С ними только так и надо. Иначе на голову сядут.

Людочка была другая. Она не пользовалась духами, не теряла времени в очереди за колготками. Она относилась к Артуру с обожанием, но никогда не стремилась себя как-то приукрасить.

С детским эгоизмом Людочка брала Артура за руку и беспечно шествовала рядом, не сомневаясь, что как женщина не может ему понравиться и он сам скоро прозреет.

– Что ты во мне нашел? – спрашивала она. – Я такая худая и плоская. Если бы у меня бюст был такой, как у Азы, помнишь ее?

– Помню. А мне не нравится большой бюст.

– Чей же бюст тебе нравится?

– Бюст Хемингуэя, – отвечал Артур.

– Все бы тебе шутить! Я сегодня нашего секретаря парткома видела. Вылитый Карл Маркс!

– Да, знаю. Он плазмой занимается.

– Еще у нас новый комсомольский лидер. Игорь Толмачев. Ты его знал?

– Такой светловолосый, высокий.

– Ага.

– Толковый парень. Если его твой Карл Маркс поддержит, далеко пойдет. Мы еще его портрет на демонстрациях носить будем.

– А твой портрет будем носить?

– У тебя же есть моя фотография. Зачем ждать демонстрации?

Людочка представила себе, как она несет фотографию Артура, и рассмеялась.

– Вот тебе, вот тебе. – Она кулачком толкнула его в лоб.

Он схватил ее руку, прижал кулачок к губам. Кулачок был маленький, с белыми проступающими косточками, по которым можно было считать месяцы в году. Она разжала руку, и он уткнулся в теплую ладошку.

– Скажи, ты счастлив? – она спросила задумчиво, не отнимая руки.

Артур отпустил ее руку, постоял, будто прислушиваясь к себе. Потом с некоторым удивлением серьезно сказал:

– Да. Знаешь, я когда-то для себя сформулировал: счастье – это неприятности, которые тебя миновали. А теперь вижу, что счастье может быть просто, когда рядом любящий тебя и любимый тобой человек. Так бывает?

– Видишь, бывает.

– Интересно, можно так прожить всю жизнь? – спросил он.

– Как?

– Ну, не желая больше того, что у тебя есть.

– Не знаю, – ответила она. – Мне кажется, можно. Я иногда мечтаю жить где-нибудь на юге России в благодатном Черноземье, где чистый воздух, фруктовые сады, прозрачные родники и белые речные плесы. Где люди красивы и щедры. Где не надо запирать двери. И чтобы на рассвете и на закате издалека доносился колокольный звон.

– А чем заниматься?

– Учить ребятишек в сельской школе. Ходить на работу пешком по алее, заросшей абрикосовыми деревьями.

– И никаких научных открытий? Симпозиумов, встреч с интересными людьми? Общего признания? Известности? – допытывался Артур.

– Зачем, если есть любимый человек? Прожить бы спокойно всю жизнь.

– Жить долго и умереть в один день? А как же нас учили – лучше один раз напиться свежей крови, чем триста лет питаться падалью.

– Ну, если тебе хочется крови…

– Я в том смысле, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы.

– А цель – это освобождение рабочего класса? – обронила Людочка.

– Да. Ты права, – поддержал ее Артур. – С целью у нас трудности. И все же, где постоянный непокой? Лишь тот достоин счастья и свободы, кто каждый день идет за них на бой!

– Ты знаешь, – возразила она, – мятежный дух у меня почему-то ассоциируется с Демоном.

– Но это дух революции.

– Разве бывает революция без крови? Кажется, мы пошли по кругу.

– Небольшое кровопускание не вредит организму, – сказал Артур.