Все привидения просыпаются в Петербурге

Люся пришла в сквер ранним утром во вторник, как и договаривалась с Антониной Ивановной, но спустя два часа прогулки на осеннем морозе к ней так никто и не подошёл. Продрогшая от холода Люся шла домой и бубнила себе под нос, что она совсем сошла с ума от разговоров с чужими голосами и клялась себе взяться за ум, чтобы больше не вестись на это. Днём она услышала из квартиры снизу, где жила Антонина Ивановна, странные испуганные женские крики. Все соседи сбежались к той квартире, чтобы узнать, что происходит, Люся тоже спустилась к остальным.

– Я в этой квартире жить не буду! Ты, если хочешь, оставайся, а я поехала! – сказала кому-то женщина в норковой шубе, выбегая из квартиры.

– А что случилось? – спросила Люся, поправляя на себе тёплую пижаму.

– Квартиру всё никак продать не могут. Здесь же раньше наша сумасшедшая с ружьём жила. Видимо, она и не даёт это сделать. – сказал Иван Николаевич, сосед Антонины Ивановны.

– Никакая она не сумасшедшая! – возразила Люся.

– Вы ещё скажите мне, что она была ангелом во плоти. Тьфу, молодёжь! Не знала бабку, так не говори ерунды! – буркнул Иван Николаевич и захлопнул за собой дверь своей квартиры.

Люся в недоумении осталась стоять у лестницы, как вдруг среди шума ещё открытой чужой квартиры, услышала мужской голос:

– Антонина Ивановна! Ради Бога! Ну успокойтесь Вы уже и дайте нам продать вашу квартиру! Вы мне так всех клиентов распугаете!

После затишья Люся решилась зайти в эту квартиру, как вдруг снова услышала знакомый голос:

– Ты свой нос сюда не суй! Уходи отсюда, пока тебя не застрелила!

Люся подумала, что это было сказано ей и поспешила выйти из квартиры, как вдруг её с пути сбил поседевший от страха молодой риелтор, который выбежал из квартиры с расстёгнутым портфелем.

– Постойте! У Вас выпали бумаги! – крикнула ему вслед Люся, но он даже не обернулся, а через секунду она услышала стрельбу из ружья и увидела на полу в коридоре парящий дым от вылетевших уже дырявых бумаг.

– Антонина Ивановна, это Вы? – спросила Люся, поднимая дымящийся листок с пола, но ей никто не ответил.

Собрав разбросанные документы на старый деревянный стол, у которого уже со временем потрескалось лаковое покрытие, Люся захлопнула за собой дверь квартиры Антонины Ивановны и пошла к себе домой.

Пока Люся наводила порядок в своей квартире, у неё начинался хаос в голове от шума на лестничной площадке. И если поначалу громко включённая музыка в магнитофоне ещё спасала ситуацию и её ни что не отвлекало, то эти звуки она уже не в силах была выдержать.

– Ваня! Ну успокойся! Нет тут никого в зеркале! – Надежда Игоревна пыталась успокоить своего мужа.

– А я говорю, что есть! И не смей мне перечить! – Иван Николаевич вышел из квартиры с зеркалом из прихожей в руках.

– Может быть Вам чем-то помочь? – поинтересовалась Люся, выглядывая с лестницы.

– Нет! Я не нуждаюсь ни в чьей помощи! Я вам ещё докажу, что нахожусь в здравом уме! – гневно ворчал Иван Николаевич и вернулся обратно к себе в квартиру.

Люся тоже решила вернуться к себе домой.

*      *      *

На кухне у Ивана Николаевича:

– Вань, просто ты испугался бликов от солнца! – продолжала его успокаивать Надежда Игоревна.

– Надя! Мы в Петербурге живём! Какой может быть испуг от солнца? Ему радоваться нужно!

– Кто-то радуется, кто-то его избегает. Ты что, забыл, какие здесь люди жили в 80-е годы? Они боялись на солнце выходить!

– Правильно, Наденька! Потому, что у их ребёнка была тогда ещё редкая болезнь! А сейчас – на кого не посмотри – все больны чем-то. Ни одного здорового ребёнка нет! И если такой рождается – это большая редкость!

– Ерунды не говори. Нормальные дети рождаются.

– Ну да, конечно! А чего у нас тогда по телевизору то и дело мелькают рекламы с просьбой о помощи детям? А сколько ещё таких, которых не снимают в рекламах? А?

– Вот завёлся… Драндулет ты мой старый, ты на ужин-то что будешь?

– Ничего я не буду.

– Селёдки у нас нет, за ней в магазин нужно будет идти.

– Я сказал тебе: ничего я не буду!

– Огурчики солёные ещё есть и шпроты остались, сейчас картошку отварю и поедим.

– Отвари. Лишь бы отстала. – проворчал Иван Николаевич и ушёл в свою комнату.

Спустя час Надежда Игоревна увидела своего мужа спящим на диване с газетой в руках. Её она положила на стол, накрыла своего мужа старым, но ещё тёплым пледом, а сама пошла приводить себя в порядок, взяв на кухню свою маленькую косметичку.

Поздним вечером Иван Николаевич вызвал скорую к ним домой, чтобы его жену привели в чувства. Когда он пришёл на запах горелой кастрюли на кухню, он увидел рядом со своей женой, лежащей без чувств на их кухонном диване, валяющуюся на полу косметичку с разбитым в ней зеркалом, в котором промелькнул образ Антонины Ивановны, которая смотрела на него с ухмылкой. Иван Николаевич тут же выкинул эти осколки в мусорное ведро. К счастью, с Надеждой Игоревной было всё хорошо и ей поставили диагноз "переутомление".

Люся вышла на вечернюю прогулку в сквер и встретила там сидящую на скамейке Антонину Ивановну.

– Зачем же Вы с ней так? – спросила её Люся.

– С кем с ней?

– С женой Ивана Николаевича!