Все продается

– Мы должны вернуть эти Деньги, – не повышая голоса, очень спокойно, но в то же время не допускающим возражений тоном сказал он. – Вы помните, я вам рассказывал, какие возможности я открыл в Токио? Так вот, я считаю эти перспективы вполне реальными. А ведь речь идет о пятистах миллионах долларов. Эта сумма могла бы преобразить компанию «Де Джонг». – По-прежнему не сводя с меня взгляда, Хамилтон отпил глоток воды. – Если японцы узнают, что мы отдали двадцать миллионов долларов в руки мошенников, пострадает наша репутация. Тогда никто не доверит нам управления своими фондами. Даже если в том нет нашей вины.

В том была наша вина, подумал я. Или по крайней мере вина Хамилтона. Он допустил небрежность при проверке документации. На Хамилтона это было совсем не похоже. Но я не собирался вынуждать его признать свой просчет.

– Если мы обратимся к властям, разве они не помогут нам найти деньги?

Хамилтон покачал головой.

– Полиция всегда стремится прежде всего схватить преступника, а не найти награбленное. Именно поэтому в Сити большинство скандалов никогда не становятся достоянием гласности, о них не сообщают в полицию. Если потерпевший сумеет разобраться сам, то его шансы на выживание резко возрастут.

На губах Хамилтона появилась легкая усмешка. Он удивлялся моей наивности.

– Хорошо, – сказал я, хотя, признаться, пока не видел ничего хорошего. – Так каким будет наш следующий шаг?

– Вы уже проделали большую работу. Продолжайте слушать, смотреть, задавать вопросы. На конференции в Аризоне будет много сотрудников «Блумфилд Вайс». Не исключено, что вам удастся что-то узнать там. Было бы очень хорошо, если бы вы расшифровали, что такое «денежный станок». Я сделаю, что смогу, в Лондоне и буду ждать новостей из Кюрасао.

Хамилтон заметил мой озабоченный взгляд.

– Не беспокойтесь, мы найдем деньги.

Поборов соблазн, Хамилтон отмахнулся от передвижного столика с десертом и расплатился. У выхода мы распрощались. Я взял такси и поехал в центр, в компанию «Харрисон бразерс».

День казался мне бесконечно долгим. Я устал, мне было трудно сосредоточиться, я был раздражен. Меня беспокоил Хамилтон. Я чувствовал, что взялся за решение задачи, которая выше моего понимания, и у меня невольно возникали смутные подозрения, что Хамилтону, которому обычно я безраздельно доверял, эта задача тоже не по силам.

В пять часов я решил, что могу покинуть «Харрисон бразерс», не боясь обидеть хозяев. На восемь у меня был назначен обед с одним из сейлсменов этого банка, который занимался государственными облигациями. У меня оставалось три часа, и я решил вернуться в «Уэстбери». Пешком я дошел до станции подземки «Фултон» и сел на поезд лексингтонской линии, направлявшийся на север. На «Гранд сентрал» я пересел на другую линию.

В метро я попал в час пик. Народу в поезде было битком. В начале сентября в Нью-Йорке еще очень жарко и очень влажно. Я сел в один из немногих в нью-йоркской подземке поездов, лишенный кондиционирования. Я чувствовал, как пот ручьями стекает по спине, пропитывая рубашку и даже брюки. Казалось, галстук вот-вот воспламенится от нестерпимой жары.

На платформе поезд стоял целую вечность. Прижатые вплотную друг к другу, до предела раздраженные пассажиры вполголоса проклинали это чертово метро. Даже в этом подземном аду они соблюдали золотое правило нью-йоркского метро – никогда, ни при каких обстоятельствах не заглядывать в глаза соседу. Сосед может оказаться насильником, кокаинистом, убийцей, сектантом из свидетелей Иеговы.

Чтобы не встречаться глазами с другими пассажирами, я принялся изучать наклеенные в вагоне рекламные плакаты. Я нашел изображение архитектора Уолтера Хенсона, известного всему Нью-Йорку постоянными жалобами на геморрой, и огромных черных тараканов, ползущих к мотелю «Роуч», на фасаде которого по-испански было начертано: «Тараканы появляются сами, но от них не избавишься».

Наконец поезд тронулся. Мой взгляд лениво скользил по вагону и вдруг замер.

В конце вагона стоял Джо.

Он без всякого выражения уставился на меня. Хотя я тоже смотрел на него, он ничем не выдал, что узнал меня. Я пытался вернуть самообладание, но был уверен, что Джо заметил промелькнувший в моих глазах испуг.

Я отвернулся и стал смотреть в другую сторону. Последний раз я видел Джо в столовой «Блумфилд Вайс» и уже стал забывать о нем. Но вот он снова появился и не где-нибудь, а в одном вагоне подземки со мной. Должно быть, он оказался здесь случайно. Конечно, убеждал я себя, это простое совпадение.

Я попытался протиснуться в другой конец вагона, подальше от Джо, и, занятый мыслями о своем недруге, не заметил, как всей своей массой наступил на ногу безобидному на вид мужчине в деловом костюме, который читал «Уолл-стрит джорнал».

– Ты что делаешь, мать твою! – завопил безобидный мужчина. – Слезь с моей ноги, скотина, не то я разобью всю твою поганую рожу!

Я бросил мимолетный взгляд на рассерженного пассажира и протиснулся дальше.

– Подонок, – пробормотал тот, обращаясь не столько ко мне, сколько к другим пассажирам.