Все против свекрови

– По кочану!! – рявкнул полковник. – Ты, чурбан стоеросовый, знаешь, кто это?

– А кто?

– Это супруга Вячеслава Михайловича!!

Полковник уже поднимал разъяренную блондинку с пола, протягивал ей свой носовой платок и бормотал виноватым голосом:

– Марина Васильевна, мои идиоты перестарались… простите дураков… не узнали вас…

– Не узнали?! – взвизгнула блондинка, отряхиваясь и сверкая глазами. – Следующий раз будут узнавать! Славик вам устроит! Вам мало не покажется! Где моя собака?

Полковник уже нес ей шпица. Нахальный пес посматривал по сторонам победителем и в последний момент умудрился укусить зазевавшегося полковника за палец. Тот охнул, но не показал вида. Вручил собачку хозяйке, проводил ее до дверей банка, льстиво заглядывая в глаза и рассыпаясь в извинениях.

Закрыв за ней дверь, повернулся к своим подчиненным и заорал:

– Всех уволю! Нет, не уволю – вышлю в Ямало-Ненецкий округ у оленей порядок наводить! Кто устроил весь этот конский цирк? Ну, получите вы у меня!

Василий Макарович неторопливо шел по улице из магазина. Вдруг возле него остановилась машина. Дверца распахнулась, и Куликова втащили внутрь.

Василий Макарович пытался сопротивляться, двинул кого-то сумкой с продуктами, но сильная рука зажала ему рот, и удивительно знакомый голос проговорил:

– Сиди тихо и не рыпайся!

Дядя Вася повернул голову и узнал своих похитителей.

Это были капитаны Творогов и Бахчинян.

– Вы чего, ребята? – проговорил Куликов, придя в себя и отдышавшись. – Разве можно так обращаться со старым человеком? У меня же сердце слабое!

– Мы чего?! – процедил Творогов, с ненавистью глядя на дядю Васю. – Ты хоть представляешь, что с нами начальство из-за тебя сделало? Нас чуть под суд не отдали!

– Сердце у тебя слабое! – подхватил Бахчинян. – У тебя, Макарыч, вообще сердца нет! Разве можно так старых друзей подводить?! Такую подлянку нам подложил!

– Что, – догадался Василий Макарович, – не получилось взять банду?

– Какую банду! – застонал Творогов, схватившись за голову. – Не было никакой банды! Зря только там проторчали! А вместо твоей беглой Илоны задержали жену такого большого человека, что начальник управления еле сумел скандал погасить!

– А все ты, Макарыч! – вздохнул отходчивый Бахчинян. – Премия, премия! Соблазнил нас… вместо премии нам по выговору влепили и пригрозили служебным несоответствием! И еще спасибо, что не загнали в какой-нибудь глухой район Крайнего Севера! Только одно нас и спасло, – Бахчинян неожиданно усмехнулся. – Большой человек, чью жену в банке прихватили, сам от нее давно уже стонет. Совсем, говорит, баба оборзела, житья не дает. Так что он даже порадовался, что с нее маленько спесь сбили… потребовал, чтобы ему на бис рассказали, как ее в банке по полу возили!

– Но наше начальство все равно до сих пор рвет и мечет, так что, Василий Макарович, не обижайся, но мы с тобой теперь ни на какие контакты больше не идем! – закончил разговор Творогов.

О чем я жалею, так это о том, что окна в квартире дяди Васи выходят не на улицу, где подъезд, а во двор. Таким образом, никак нельзя видеть, кто входит и выходит из подъезда.

Если бы я увидела своего напарника и начальника в окно, то сразу поняла бы, что у него большие неприятности, и не стала бы задавать вопросы. А так я открыла дверь и с нетерпением выдохнула: «Ну что? Как все прошло?»

И тут же прикусила язык, потому что дядя Вася был мрачнее тучи. Он протопал в свою комнату прямо в ботинках и захлопнул перед моим носом дверь.

– Вот как! – я пожала плечами. – Однако мог бы и в подробностях рассказать. Все-таки я человек не посторонний.

Я подошла к двери и взялась уже за ручку, как вдруг ощутила весьма сильный тычок в бок. Это появившийся в прихожей Бонни толкнул меня мордой и поглядел очень выразительно.

«Не советую, – говорил его взгляд, – можешь нарваться на грубость. Видишь же, что человек расстроен, так и сиди тихо!»

– Ты меня еще будешь учить! – вспыхнула я. – Я же не просто так интересуюсь, из любопытства…

Я тихонько приоткрыла дверь, и мы с Бонни протиснулись в щелочку. Да-да, не удивляйтесь, когда надо, мой бегемот умеет вытянуться до длины и толщины страховочного каната.

Дядя Вася сидел за письменным столом, подперев голову руками. Вся его поза выражала такую глубочайшую скорбь, что у меня защемило сердце. Мы переглянулись с Бонни, и он, повинуясь моему взгляду, подошел к дяде Васе и положил голову ему на колени.

– Бонечка, – вздохнул дядя Вася. – Люди такие злые, один ты меня любишь…

Я обиделась – на меня-то за что бочку катить, я ведь к нему всей душой…

– Прости, тезка, уж больно на душе муторно! – тут же повинился дядя Вася.

– Да что случилось-то? Опять эта пройда Илона ушла?

– Да она туда и не приходила! – признался дядя Вася. – Знаешь, тезка, видно, пора мне на окончательную пенсию! Ну какой из меня детектив? Все я путаю, все забываю…

– Так… – протянула я. – Приплыли. До чего вы еще договоритесь?

– Да что уж теперь… – голос его дрогнул. – Правы ребята, никуда я не гожусь. От моего вмешательства только всем хуже… никакой пользы, никакого прока…