Все против всех. Гражданская война на Южном Урале

К слову сказать, провалившаяся авантюра в Северном Иране (персидские «красноармейцы» покинули Иран в 1922 году, предварительно восстановив против себя практически все местное население) была не единственной на Среднем Востоке. В те же 1920–1922 годы ашхабадские большевики (при полном одобрении центра) «раздували пожар» вокруг курдского курбаши Ходоу Сардара в Хорасане (Восточный Иран), чем спровоцировали там кровавую резню (а потом сами же сдали Ходоу шаху!). А в Афганистане на поддержку дружественного Москве эмира Амануллы в это же время появляется «ограниченный контингент» (вот когда уже успели!) под командованием комбрига Примакова. Результат получился, однако, не вполне адекватный: Аманулла вынужден был бежать в СССР (и его сын потом пополнил ГУЛАГ), а в Кабуле на трон сел таджикский басмаческий вождь Бача–и-Сакао (на два года; потом ему отрежут голову пуштуны). А в Иране хоть англичан и не потеснили, но к власти после всех описанных передряг прорвался (опираясь на казаков–эмигрантов) Реза–шах — будущий большой поклонник идей Третьего рейха. Так сказать, не только «владычице морей», но и самим себе нагадили. Что ж, Восток — дело тонкое…

Среди всей этой череды пограничных конфликтов и вторжений особое место занимают события на китайской и монгольской границах. Для нас они важны вдвойне, ибо судьбы уральского казачества, прослеженные в предыдущей главе, находят здесь свое завершение.

Китай и Монголия встретили российские события, находясь в достаточно сложном положении. В 1911 году оба государства пережили революции, результатом которых стало: в Монголии — восстановление независимости в виде теократической монархии Богдо–гэгена, в Китае — свержение маньчжурской императорской династии Цинь и провозглашение республики. Однако демократия в Китае была слаба и не смогла полностью контролировать ситуацию в стране, в результате чего власть на севере страны, в том числе и вдоль границы, оказалась в руках многочисленных военных хунт, постоянно соперничающих между собой и враждующих с Монголией. В общем, обстановка для любой смуты была прямо‑таки идеальная. И результаты не замедлили сказаться.

Взаимоотношения большевиков с китайской военщиной и вообще с китайскими вооруженными структурами — тема особая. Еще в 1918 году лидер владивостокских большевиков Н. Суханов пользовался финансовой и военной поддержкой главаря китайской мафии Гай–сэна в борьбе с Антантой. Об этом довольно откровенно рассказано в снятом в 80–е годы художественном фильме «Владивосток, год 1918–й». О тесных контактах Сергея Лазо с китайскими пограничными генералами в период борьбы с Семеновым вспоминала жена Лазо Ольга.

Между прочим, у Семенова не менее четверти личного состава его войска составляли китайцы. Об участии хунхузов — китайских бандитов — в красном партизанском движении прямо упоминается в фадеевском «Разгроме».

Наконец, вот один безусловно частный, но чрезвычайно характерный факт. Зимой 1920 года, уходя из пограничного с Китаем города Троицкосавска (ныне — Кяхта), так называемый добровольческий отряд семеновцев устроил в городе дикую резню. Спасая население городка, пограничный (белый!) комиссар Хитрово призвал на помощь… китайские регулярные войска, которые вступили в Троицкосавск, выбили оттуда семеновцев, навели порядок и… сдали город красным. В числе тех, кто «сделал гони» от большевиков, был и сам Хитрово, который уехал в Ургу (ныне — Улан–Батор), где и был спустя полгода расстрелян бароном Унгерном — бывшим семеновцем. Расстрелян за то, что позвал на помощь китайцев и фактически посодействовал большевикам.

А вот еще весьма характерный факт. В 1920 году власти Монголии, опасаясь русского проникновения, предпочли капитулировать перед китайцами, но те повели себя вызывающе, демонстративно попирая национальное достоинство монголов. Например, арестовали Богдо–гэгена: историю его освобождения мы уже описывали в предыдущих главах. Это толкнуло монголов на сопротивление, и в эту минуту под стенами Урги появился барон Унгерн во главе своей азиатской дивизии. Барон был воспринят в Монголии как освободитель и «восстановитель государства» — такой официальный титул был ему присвоен. Урга была взята — со страшной резней китайцев, евреев, да и многих русских — и китайские войска отступили на север, к российской границе. В местечке Кяхтинский Маймаиен (монгольский город Алтын–Булак) разъяренные китайские солдаты выместили свою ярость на беженцах из России, убив свыше трехсот человек.

И что же советские власти? Они посмотрели на это сквозь пальцы и пропустили через свою территорию командный состав группировки и часть беженцев (через Читу в Маньчжурию). Солдаты же и большинство беженцев были предоставлены сами себе и рванули обратно на Ургу — это был, безусловно, акт отчаяния, — где на подступах к монгольской столице, близ местечка Цаган–Цэген, были на голову разгромлены войсками Унгерна. Цаган–Цэгенская битва — едва ли не самая крупная за всю историю Монголии, начиная с XVIII века и по наши дни.