Все против всех. Гражданская война на Южном Урале

Только сейчас проясняются истоки драмы, разразившейся летом 1918 года. Драмы, эпицентром которой стало левоэсеровское восстание 6 июля. Собственно, восстания никакого не было, а была грандиозная большевистская провокация по устранению союзника–конкурента. «Эсер» Я. Блюмкин, стрелявший в германского посла Мирбаха, был… агентом ЧК (кстати, он нисколько не пострадал после событий 6 июля — наоборот, в поте лица трудился на террористической ниве аж до 30–х годов). Этот теракт позволил Ленину свалить многое на левых эсеров и арестовать всю их фракцию на самом съезде Советов. Неожиданным было только то, что неукротимые эсеры не захотели безропотно ложиться под нож и оказали сопротивление (подавленное, впрочем, в течение дня).

Расправа с левыми эсерами — наиболее известное, но не единственное событие такого рода. Еще до 6 июля в Москве была разоружена Черная гвардия (в частности разгромлен ее штаб на Малой Дмитровке). Но эти столкновения сдетонировали в провинции, и там развернулись весьма драматические коллизии. Так, в Екатеринбурге Л. Вайнер и П. Хохряков разоружали анархистов… в июне. Если вдуматься, ситуация вырисовывается воистину дичайшая: Екатеринбург держится, что называется, на «честном слове» — только потому, что чехи не спешат его брать, а белоповстанцы еще не рискуют штурмовать красную столицу Урала (они на это решатся в июле). Красное командование, похоже, уже поставило крест на Екатеринбурге — от этом откровенно поведал Г. Эйхе в своей книге «Опрокинутый тыл» (М., Воениздат, 1960). И в этой обстановке ЧК разоружает своих союзников!

Самое главное, что этот удар в спину поставил вооруженные отряды левых партий в весьма затруднительное положение. Как быть? Ведь они и большевики одинаково противостоят белым, и путь туда им заказан. Но и не реагировать на действия коммунистов тоже нельзя. Какой же линии придерживаться? Вот весьма типичное свидетельство — выдержка из воспоминаний Н. Махно, речь идет о митинге в Царицыне летом 1919 года:

«Одного мы не можем понять, — втолковывали рабочие, — мы здесь стремимся к организации своих дел для развития и защиты революции и ее идей… У нас и большевики, и левые эсеры, и анархисты организованно стоят за то, чтобы разбить контрреволюцию… А в Москве и в других городах Центральный России анархистские организации разгоняются, непокорные расстреливаются…» Подобное недоумение разделяли многие по всей России.

Естественной реакцией, как и в Москве, было сопротивление. В Ижевске, например, макисмалистская Красная гвардия в апреле оказала сопротивление попыткам большевистского Совета разогнать ее. Вот что пишет по этому поводу эмигрантский историк М. Бернштам: «Максималистская Красная гвардия сцепилась за власть с Советом, арестовала и расстреляла ряд его членов. Совет решил взять вооруженные силы города в свои руки… С этой целью был создан Революционный военно–полевой штаб. Начались военные действия между бывшими союзниками, шел обстрел улиц, стороны брали друг у друга заложников. В конце концов ижевские большевики вызвали на помощь отряд матросов из Казани. Бой шел с обстрелом штабом артиллерией(!). Усиленные матросами, большевики разбили Красную гвардию и отправили уцелевших ее членов под конвоем в Казанскую тюрьму».

Немного позднее, но тоже до 6 июля произошло столкновение лево–эсеровского отряда Н. Петренко с большевиками под командованием С. Орджоникидзе в районе Ростова: эсеров поддерживали анархисты «Маруси». А уже в конце июля неповиновение проявил сам главком Восточного фронта М. Муравьев: напомню, что фронт тогда проходил по Средней Волге и в Приуралье. Все эти события красная пропаганда пыталась впоследствии пришить (явно белыми нитками) к известному так называемому правоэсеровскому восстанию в Ярославле — тоже в июле. При этом игнорировались общеизвестные факты: первый — правые и левые эсеры оказались в той войне по разные стороны баррикады; второй — партия правых эсеров официально заявила о неучастии в вооруженной борьбе; третий — идейный вдохновитель ярославского восстания Б. Савинков давно уже связал свою судьбу с белым движением.

Однако — и это самое интересное — в конце концов отряды левых приняли решение остаться в красных рядах. При всех кровавых разборках апреля — июля общего с большевиками у них было много, больше, чем с белыми. А большевики не стали обострять ситуацию — положение на фронтах не позволяло. Да и вооруженные силы у левых были столь значительны, что ни пренебрегать ими, ни тем более отталкивать их было немыслимо — это могло повлечь молниеносную катастрофу.

Так, например, под тем же Ижевском, как только началось Прикамское восстание, большевики немедленно поступились принципами и… обратились за помощью к только что разбитым максималистам. Крепко, видать, приперло… И максималисты немедленно откликнулись на призыв о помощи и сформировали отряд для борьбы с «мятежниками» численностью в шестьсот штыков (для справки: сами большевики наскребли всего двести — такие данные приводит в своих исследованиях эмигрантский историк М. Бернштам).