Все против всех. Гражданская война на Южном Урале

Сказанное отнюдь не означает полной идиллии между Советской властью и китайскими «гориллами». Когда под предлогом отражения нападения Унгерна на советскую территорию в Монголию вступили части Красной Армии, сибирских партизан и так называемые красномонгольские отряды Сухэ–Батора, на семьдесят процентов укомплектованные бурятами и калмыками, в Китае воцарилась явная нервозность. Ведь верховный маньчжурский «пиночет» Чжан Цзо–лин сам намеревался сделать то же самое. И тем не менее конфликта не произошло. Ссора с тем же Чжан Цзо–лином разразилась позднее — в 1929 году из-за Китайско–Восточной железной дороги, но это уже новая страница истории. Применительно же к описываемому периоду определенный альянс «красные — северные китайские генералы» достаточно явственен. Как и довольно явное противостояние тех же северных генералов белогвардейцам, не случайно после краха Азиатской дивизии Унгерна китайцы охотились за ее военнослужащими как за дикими зверями.

К слову сказать, советизация Монголии — явление абсолютно того же порядка, что и нападение на Кавказ или Бухару. Известно, что монгольские революционеры были либо либерал–националистами, либо (как Сухэ–Батор) — мистиками–буддистами. Сухэ–Батор искренне считал, что воюет за Шамбалу, и не стеснялся прибегать к человеческим жертвоприношениям. Почти все революционеры после победы так называемой народной революции (читай — хорошо организованной красной интервенции, где красномонголы сыграли роль легитимного прикрытия) оказались абсолютно не нужны реальным хозяевам Монголии — командарму Щетинкину и начальнику ОГПУ Монголии (!) Блюмкину. Да–да, тому самому, что 6 июля 1918 года убил германского посла Мирбаха, а в 1924 году организовал убийство в тюрьме Бориса Савинкова. И потому жизнь многих из них (весьма вовремя) оборвалась почти синхронно — в 1922–23 годах. Либо от яда, как Сухэ–Батора, либо от «случайной пули», как народного героя Монголии князя Хатан–батор–Максаржава, либо просто у «стенки», как многих остальных. И у власти оказался просоветский ставленник Чойбалсан.

Но вернемся к Китаю. Самое потрясающее во всей весьма темной истории советско–китайских взаимоотношений тех лет — это факт совместных расправ красных и китайской военщины над осевшими вдоль границы белогвардейцами. Таких фактов чрезвычайно много, и все они проходили примерно по одному сценарию: по тайному соглашению китайцы внезапно открывают границу, в образовавшуюся брешь входят красные части и обрушиваются на ничего не подозревающих белых. Иногда в резне принимают участие и китайские солдаты. Потом красные благополучно возвращаются домой. Наиболее известная и трагическая история такого рода — это, безусловно, агония Оренбургской армии.

Как мы уже рассказывали, оренбургские казаки Дутова и присоединившиеся к ним в Семиречье сибирские казаки Анненкова в начале 1920 года прорвались в китайскую провинцию Синьцзян, где были интернированы в городе Чугучак. Там был построен лагерь. В 1921 году Дутов был убит чекистом–диверсантом Касымханом Чадьяровым. Об этом — снятый в 70–е годы художественный фильм «Конец атамана». От себя добавлю: Дутов — пожалуй, первая жертва чекистского террора за рубежом, потом за ним последуют многие. Вскоре уехал в Россию и был там расстрелян Анненков, и командование Оренбургской армией перешло к генералу Бакичу.

Голод свирепствовал в Чугучакском лагере. Умерли сотни людей, но уральцы и сибиряки держались. И даже получали пополнение — в 1921 году в Чугучак прибыли крестьяне–повстанцы из-под Омска, разбитые красными карателями, но не покоренные. Это событие, однако, стало роковым. Китайские власти в очередной раз сговорились с красными и открыли границу для расправы с Оренбургской армией. Бакич буквально за считанные часы до начала акции узнал о ней и принял героическое решение. Моментально подняв весь лагерь (почти без оружия, без подвод, с женами и детьми), запалив Чугучак, генерал повел людей через джунгарские степи на восток. А через четыре часа после ухода Бакича красные ворвались в город!

Третья часть оренбуржцев погибла в этом страшном пути — уже котором в жизни! — от голода. Воистину это были годы самых жутких испытаний для уральского и сибирского казачества за всю их историю. Но оренбуржцы выдержали их и на сей раз. И, подойдя к пограничному с Монголией городу Шара–Сумэ, взяли его штурмом после трехнедельной осады. Взяли почти голыми руками — оружия почти не было — в бою с хорошо вооруженными китайскими пограничниками. Взяли для того, чтобы снова сотнями погибать от голода. Питались собаками и кошками — другой поживы не было. И надеялись на спасение — ведь пробились же полугодом раньше на запад Монголии с Алтая казаки–енисейцы под командованием атамана Кайгородова! Увы, судьба послала оренбуржцам не спасение, но гибель — на сей раз окончательную.