Все против всех. Гражданская война на Южном Урале

А национальные движения? Одной из лучших, элитных частей колчаковской армии была дивизия князя Голицына, целиком и полностью состоявшая из башкирских охотников–лыжников. У большевиков тоже были национальные башкирские части. Они так и назывались — «красные башкиры». Правда, Реввоенсовет предпочитал использовать их не дома, а подальше от родных мест, например, под Петроградом — против Юденича. Голицинские же башкиры скрещивали свое оружие с чапаевцами под Бугурусланом, Бугульмой и Белебеем… И не надо думать, что красные башкиры были сплошь бедняки, а белые — богатеи. Тот же Д. Фурманов на страницах «Чапаева» свидетельствует: при вступлении в Бугульму дивизия была обстреляна: «стреляли татары, и не богатенькие, а самая что ни есть голь перекатная». А при этом в авангарде Чапаевской дивизии шел Мусульманский полк.

Да и в рядах белогвардейцев мы не найдем желанной классовой ясности. Не только в рядовом, но и командном составе белых армий (в том числе и воевавшей на Урале Сибирской армии) практически нет ни крупной буржуазии, ни земельных магнатов, ни представителей правящей элиты царской России. Почти все руководители белых выдвинулись либо в годы войны (как А. Колчак), либо в Февральскую революцию (как Л. Корнилов и А. Деникин, а у нас на Урале — А. Дутов), либо, наконец, уже в саму гражданскую. Как самый молодой из белых командармов — 27–летний Анатолий Пепеляев, командующий Северной армией, «мужицкий генерал» — так его звали в Сибири.

И лозунги белого движения не были лозунгами восстановления дореволюционной России. Да, среди белогвардейцев было немало монархистов, но официальный лозунг Колчака — «Вся власть Учредительному собранию». Тому самому, разогнанному большевиками в начале 1918 года. И в этом смысле напрашивается поразительный вывод: и красные, и белые были «птенцами Февральской революции» и отстаивали ее завоевания, каждый на свой лад.

Отсюда поразительная схожесть методов как тех, так и других: «бред разведок», по словам поэта Максимилиана Волошина, соревновался с «ужасом чрезвычаек», а сибирских казачьих атаманов, изощрявшихся в расправах, А. Колчак в сердцах обозвал «белыми большевиками». Особенно ясно эта «взаимозависимость» видна, когда смотришь наглядную агитацию времен гражданской войны. Такое впечатление, будто делал один и тот же человек. На деникинском фронте, кстати, так и было! Дублируется все: сюжеты — только цвет флага меняется, тематика. Скажем, образ врага–чужеземца: для красных это — Антанта, для белых — латыши и китайцы. И даже конкретные детали плаката: так, известный красноармейский плакат «Ты записался добровольцем?» имел белый дубликат. Только надпись была иная: «Почему ты не в армии?» и песни обе стороны пели одни и те же, чуточку видоизменяя слова. К примеру, у белых:

Смело мы в бой пойдем
За Русь святую.
И, как один, прольем
Кровь молодую!

Вообще, степень абсурдности всего происходящего лучше всего демонстрирует историк Леонид Юзефович, описывая ситуацию, сложившуюся в Забайкалье летом 1918 года, в своей книге «Самодержец в пустыне».

«Установить точную численность войск Г. Семенова и С. Лазо практически невозможно. Сплошного фронта нет, все постоянно движется, меняется, сотни людей по несколько раз перебегают от красных к белым и обратно. Дезертирствуют тоже сотнями: целые полки бесследно растворяются в степи. Мобилизации, которые пытается производить каждая из сторон, увеличивают не столько их собственные силы, сколько армию противника. Поскольку реквизиции проводили и белые, и красные, врагом становился тот, кто делал это первым. Какое-то разделение по имущественному признаку тоже не прослеживается: сплошь и рядом богатые крестьяне объявляют себя сторонниками советской власти, а бедные поддерживают Г. Семенова. Грабят и те, и другие, поскольку обе стороны объявляют себя носителями высшей справедливости, понимаемой как имущественный передел».