Все пути ведут на Север

Хозяйка слукавила, пообещав путешественникам пять кроватей: в комнате, отведенной молодым людям, собственно кровать была одна; роли остальных двух взяли на себя сундук и лавка.

— И кому же из нас так неслыханно повезет? — как обычно, дурачясь, вопросил Оге, задумчиво, руки в боки, созерцая соблазнительное ложе. — Бросим жребий?

— Не надо жребия, — возразил Ив. — Уступаем кровать тебе, как самому неженке. Мы с Грэмом и так прекрасно переночуем.

Мнения Грэма никто не спросил, но он не стал спорить. Где ему только ни приходилось спать! Подумаешь, сундук… К тому же, он еще весь горел после дневных выкрутасов Ванды, и вовсе не был уверен, что сумеет уснуть.

Со стоном неземного блаженства Оге тут же повалился носом в тощую подушку и мгновенно заснул. Ив, подумавши, снял-таки кольчугу перед тем как лечь, но меч положил рядом, так чтоб дотянуться до него не вставая с ложа. Вскоре он тоже спал, длинное путешествие и его измотало. Грэм лег последним; но, сколько он ни ворочался, уснуть так и не смог, хотя усталость одолевала. Перед внутренним взором неотступно маячило лицо Ванды, освещенное лукавой улыбкой; и никуда от него было не деться. Грэм лежал с закрытыми глазами и размышлял, что за игру она с ним затеяла, и зачем. Неужно она хочет влюбить его в себя без памяти, чтоб потешить женское тщеславие? Но что ей в нем за корысть? Будь он красив, богат, знатен, ее можно было бы понять. Но соблазнять безродного бродягу в отрепьях? К чему?

Промаявшись пару часов, Грэм понял, что не уснет. Лежать неподвижно становилось невыносимо, он встал и подошел к маленькому мутному окошку, но оно оказалось наглухо закрыто, а ему было душно, хотелось воздуха. Он решил выйти во двор. Двигаясь осторожно и бесшумно, Грэм обулся, взял меч — без него он не ходил никуда и никогда, — и выскользнул из комнаты.

Во всем доме было тихо и темно; кроме них, постояльцев не было, а хозяева спали. Внизу, в зале тускло тлели угли в очаге. Грэм тихо снял засов с двери, вышел во двор и прикрыл за собой дверь.

И тут же услышал голоса.

Да никакие-нибудь, а знакомые — совсем рядом, буквально за углом, шептались о чем-то Корделия и Ванда, хотя им полагалось уже быть в постелях и спать.

Грэму бы уйти, но он, напротив, затаил дыхание, вжался спиной в стену и стал слушать. Он прекрасно знал, что подслушивать — подло, но загадочное поведение Ванды вконец его измотало, и он надеялся в этом ночном разговоре услышать хоть одно словечко, которое объяснило бы, в чем тут дело.

Ему повезло — речь шла явно о нем.

— …не знаю, что со мной, — торопливо и возбужденно шептала Ванда, проглатывая половину слогов. — Он ведь вовсе не красив и вообще странный. А меня к нему так и тянет… Чувствую себя последней дурой.

— Поэтому ты так себя с ним и ведешь? — спросила Корделия в обычной своей спокойной манере.

— Ох, только не надо нотаций. Ив уже делал мне внушение…

— Что ж, его можно понять. Со стороны, знаешь ли, это выглядит довольно странно… а Грэма просто жалко. Разве ты не видишь, как он на тебя смотрит? Ведь ты ему очень нравишься, это ясно.

— Еще бы не ясно, — буркнула Ванда. — Помнишь, там, в долине, мы с ним вдвоем поднимались на холм? Там он сказал, что любит меня.

— А что ты ответила?

— Чтобы он не смел никогда об этом заговаривать.

Потянулась пауза, в конце которой Грэм вдруг обнаружил, что не дышит уже так долго, что легкие вот-вот разорвутся. Он глубоко вздохнул и услышал строгий голос Корделии:

— Вот теперь я совершенно перестала тебя понимать. Ты запретила человеку говорить о любви, по сути — отвергла его, — но продолжаешь с ним заигрывать? Это нечестно, Ванда. Конечно, я понимаю, что ответить на его чувства взаимностью ты не можешь — но и оставь его тогда в покое! Прекрати его дразнить!

— Ах, Корделия, я же не нарочно! Это само собой получается. Говорю же, меня к нему тянет. Может, я влюбилась?

— Глупости. Не можешь ты в него влюбиться.

— А почему нет? — с вызовом прошептала Ванда, и Грэм мысленно повторил ее вопрос.

— Ты сама прекрасно знаешь, почему. Между вами ничего не может быть. Ничего! И Грэм, между прочим, это прекрасно понимает, хотя и не знает всей правды. Он благоразумен, и советую тебе взять с него пример. А еще лучше, раз уж вы почувствовали такое взаимное влечение, отошли его поскорее, пока вы не наделали глупостей, и не случилось беды.

Разумный совет, подумал Грэм, тихо отступая к двери. Хорошо бы ему последовать… Однако же, очень интересно, почему вдруг Корделия так переменила курс: не так давно его она подначивала чуть ли не в женихи к Ванде записаться. Неужто разочаровалась?