Все ради любви

И застыла в изумлении, увидев на пороге Рашида.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Наверное, ужас слишком явно отразился на ее лице, потому что Рашид помрачнел и плотно закрыл за собой дверь, повернув ключ в замочной скважине. Потом прислонился к косяку и скрестил руки на груди.

Теперь он был не в национальном костюме. Вместо бурнуса на нем была одежда самого что ни на есть европейского светского льва: белая рубашка, черный галстук, кремовый пиджак и черные шелковые брюки, подчеркивавшие его сильные длинные ноги.

Эви начала трясти нервная дрожь. Потемневшими от беспокойства глазами она смотрела на рассерженного Рашида. Он же с явным неодобрением оглядывал ее комнату.

– Твой брат не преувеличивал, говоря своей очаровательной молодой жене, что тебя оскорбили, – сказал он наконец. – Неудивительно и то, что она вспыхнула и немедленно направилась к своей матери, чтобы все выяснить на месте, а ее мать, в свою очередь, побагровела и во всем обвинила твою мать, а та… – тут Рашид бросил на Эви блестящий взгляд, – не преминула во всеуслышание объявить, что тебя специально поселили в самой дальней комнате, как можно дальше от западного крыла…

Самого Рашида поселили в западном крыле – там были просторные комнаты с высокими потолками, а ему наверняка досталась одна из лучших, подумала Эви. И не смогла сдержать болезненной гримасы при мысли о неприятии матерью их отношений с Рашидом – таком неприятии, что леди Делахи не постеснялась дойти до подобных заявлений.

– Скажи только слово, – спокойно предложил Рашид, – и твои вещи немедленно перенесут ко мне.

– Мне здесь вполне удобно, – покачала головой Эви, думая, неужели ее мать действительно собирается таким способом достичь своей цели. Ведь полмили коридора для Рашида препятствием не является. – И поэтому ты здесь? – устало спросила она. – Чтобы проверить, действительно ли меня разместили хуже всех?

– Нет… – Он покачал темноволосой головой, неотрывно глядя на Эви. – Я здесь, чтобы спросить, здорова ли ты.

– Здорова ли я? – Эви недоуменно нахмурилась. – Это ты таким образом иронизируешь?

– Нет, – он снова покачал головой. – Я серьезно. Если начистоту, Эванджелина, – добавил он, называя ее полным именем, так же как мать, когда хотела сказать что-нибудь неприятное, – ты выглядишь ужасно.

«Просто замечательно», – подумала Эви.

– Я в порядке, – ответила она, отворачиваясь от пронзительного взгляда Рашида.

– Ты очень бледная, – продолжал он, словно не слыша ее, – ты слишком устала, чтобы держаться на ногах, но слишком напряжена, чтобы спокойно сидеть на месте.

– Я же сказала, – гневно обернулась к нему Эви, – все в порядке! Со мной ничего, абсолютно ничего не случилось!

Только то, что она рассердилась, доказало Рашиду, что он прав. Прищурив глаза, он замер в вызывающей позе, сжав руки.

– Очень хорошо, – негромко сказал он. – В таком случае ты не станешь возражать, если мы вместе спустимся в бальный зал?

Эви только вздохнула, отчаянно желая, чтобы этот ужасный день поскорее закончился.

– Рашид… – начала она.

– Хватит! – холодно перебил он. – Свою официальную роль мы отыграли сегодня безукоризненно. Теперь можно расслабиться и наслаждаться друг другом.

Какое там расслабиться? Он ведь попросту зол на нее за сегодняшнее и пришел отнюдь не расслабляться.

– У тебя с этим что – проблемы? – сердито спросил Рашид, не дождавшись ответа.

– Да. – Голос Эви зазвучал сухо. – Но не думаю, что у тебя подходящее настроение, чтобы их выслушивать.

– Умница, – усмехнулся он. – А теперь будь совсем умницей и быстренько облачай свою прекрасную фигурку в то, что планировала надеть на сегодняшний бал, иначе я решу по-другому облачить ее – скажем, в простыни с той кровати, что у тебя за спиной. Я требую удовлетворения за сегодняшнее утро.

– Как романтично, – усмехнулась Эви, чувствуя, однако, как ее пронизала легкая дрожь при мысли о таком продолжении беседы. – Нет, Рашид, я не хочу рисковать, выходя с тобой рука об руку из комнаты, при том что моя мать караулит меня в нескольких метрах отсюда. Да она меня сразу съест!

– А я тебя просто задушу, если ты не пойдешь со мной, – спокойно ответил он. – Итак, Эви, что же ты выбираешь – мою гордость или гордость твоей матери? Выбирай.

Это было уже прямым вызовом.

Эви тяжело вздохнула – за последнее время ей все чаще случалось так вздыхать – и утомленно опустилась на кровать.

– Не надо, Рашид, не сегодня, – измученно попросила она. – У меня болит голова, и я совершенно не готова.

– Я понимаю, – мрачно кивнул он. – Мне очень хорошо знакомо такое чувство, когда ты или твоя высокомерная родня доводите меня до белого каления, – сердито добавил он. – Меня сегодня весь день мучило искушение высказать им в лицо все, что я думаю!

– То есть и мне, если я правильно поняла, – улыбнулась Эви.

– Вот именно, – кивнул Рашид. – Так что будь умницей, Эви, и постарайся меня развеселить, иначе тебе грозит увидеть довольно неприятную сцену в бальном зале Беверли.