Все рассказы об отце Брауне

— В полицию? Вот еще! Не будь он трезвенником, я бы ему еще и стаканчик поставил. Поделом мне, нечего было оскорблять его религию. Куда вам, пустобрехам, до этого молодца! Уж вы-то не отважитесь поднять руку на того, кто заденет вашу веру. Добро бы только вера — до нее вам и дела нет, но ведь вы и за пиво свое не вступитесь!

— Раз уж он назвал нас пустобрехами, значит, мир и спокойствие восстановлены, — шепнул отец Браун инспектору. — А мусульманин метнул кинжал не по адресу. Ему бы угодить в проповедника трезвости. Ведь это он заварил кашу.

Между тем хозяин навел порядок в комнате, отведенной для коммивояжеров, и компания стала перебираться туда.

Официант снова наполнил стаканы, поставил на поднос и последовал за гостями. Задержавшись у стойки, отец Браун внимательно осмотрел оставшиеся стаканы: из одного преподобный Дэвид Прайс-Джонс пил злосчастное молоко, другой пах виски. Отец Браун обернулся и увидел, что два чудака, неистовый англичанин и неистовый мусульманин, прощаются друг с другом. Мистер Рэггли души не чаял в новом приятеле. Зловещий на вид мусульманин сохранял сдержанность, но знаками дал понять, что обиды на старика не держит. Казалось, беда миновала.

В дальнейшем отцу Брауну еще пришлось вспомнить дружеское прощание бывших недругов. Произошло это на другое утро, когда отец Браун, которому надлежало идти на службу в здешнюю церковь, спустился из своей комнаты и, направляясь к выходу, заглянул в длинный зал, убранный в причудливом восточном вкусе. По залу разливался белесый утренний свет, каждый предмет обстановки был виден со всей отчетливостью, и так же отчетливо был виден труп Джона Рэггли. Встрепанный, скорчившийся старик лежал в углу, а в груди у него торчал нож с тяжелой рукояткой.

В гостинице еще спали. Стараясь не шуметь, отец Браун поднялся в комнату инспектора Гринвуда, и скоро оба приятеля в молчании стояли возле трупа.

— Не будем спешить с выводами, — произнес наконец Гринвуд, — но и закрывать глаза на очевидное тоже нельзя. Надо же: еще вчера я говорил именно о таких преступлениях. Помните наш вчерашний разговор?

— Да-да, конечно, — рассеянно кивнул священник.

— Я тогда говорил, что убийство, которое задумал религиозный фанатик, предотвратить невозможно. Ведь этот азиат небось считает, что, попади он на виселицу, — быть ему в раю: он же вступился за честь пророка.

— Так-то оно так. Вы правильно рассудили, что только у нашего друга-мусульманина был повод броситься с ножом на старого джентльмена. Другим оно вроде бы ни к чему. Но, по-моему… — отец Браун замялся, круглое лицо его стало непроницаемым.

— Что такое?

— Вы, наверно, удивитесь, но, по-моему, — задумчиво протянул отец Браун, — по-моему, не так уж важно, кто ударил покойника ножом.

— Как прикажете вас понимать? Это что — новая мораль? Или старая казуистика? Неужто иезуиты нынче потакают убийцам?

— Я же не сказал, что нам нет дела до убийцы. Может статься, нож в старика всадил убийца. А может, и совсем другой человек. Ведь от убийства до удара ножом прошло немало времени. Вы, вероятно, хотите снять отпечатки пальцев с рукоятки, но не придавайте им большого значения. Похоже, кому-то очень понадобилось вонзить в покойника нож. Конечно, цель у него была не ахти какая благородная, но все-таки не убийство. Правда, чтобы в этом убедиться, надо бы еще раз напустить на покойника человека с ножом.

Инспектор пристально посмотрел на собеседника:

— Это вы про…

— Это я про врача. Подлинную причину смерти покажет вскрытие.

— Скорее всего, вы правы. Уж насчет ножа — это точно. Ну что ж, дождемся врача. Хотя и так понятно, что он подтвердит вашу догадку. Крови натекло самую малость. Дело ясное: ножом ударили в давно остывший труп. Но зачем?

— Как видно, чтобы свалить вину на мусульманина, — ответил отец Браун. — Это, разумеется, подлость, но все-таки не убийство. Кто-то — не обязательно убийца — вздумал навести тень на ясный день.

— Такое мне в голову не приходило, — признался инспектор. — А почему, собственно, вы так решили?

— Потому что вчера, когда мы вошли в этот жуткий зал, меня смутила одна мысль. Помните, я сказал, что здесь легко совершить убийство? Вам показалось, что я имею в виду это дурацкое оружие, но я думал совсем о другом.

Несколько часов кряду инспектор и его напарник занимались расспросами: кто побывал в гостинице за последние сутки, кто ее покинул, кто и что пил, чьи стаканы успели вымыть, а чьи нет. Навели справки о каждом, кто оказался хоть как-то причастен к делу. Приятели так усердствовали, будто яд выпил не один человек, а никак не меньше тридцати.