Все рассказы об отце Брауне

Молодой человек отличался высоким ростом, крепким телосложением, решительным лицом и неторопливостью движений. Под мышкой он сжимал серую папку с рисунками, которые иногда успешно, иногда не очень продавал в газеты с тех самых пор, как дядя-адмирал лишил его наследства за социалистические взгляды, выслушав тираду, в которой юноша обличал именно эту экономическую теорию. Звали его Джон Тернбулл Энгус.

Войдя наконец в кондитерскую, юноша направился в заднюю часть помещения, в кафетерий. Там он слегка приподнял шляпу и поприветствовал официантку, быстроглазую и смуглую девушку в черном, с румянцем во всю щеку. Спустя положенное время она подошла принять заказ.

Заказ этот, очевидно, повторялся изо дня в день.

— Принесите мне, — произнес юноша громко, — булочку за полпенни и маленькую чашку черного кофе. — Не успела девушка отвернуться, как он добавил: — И выходите за меня замуж.

— Я таких шуток не одобряю! — возмутилась юная леди.

Рыжеволосый юноша взглянул на нее с неожиданной серьезностью:

— Поверьте, я не шучу. Я серьезен, как эта булочка. Она дается не даром — за нее приходится платить. Не говоря уже о том, что от нее портится пищеварение.

Смуглая юная леди всматривалась в юношу с какой-то почти трагической зоркостью. Наконец тень улыбки промелькнула по ее лицу, и она уселась напротив.

— Не кажется ли вам, — рассеянно заметил Энгус, — что поедать булочки за полпенни жестоко? Подумать только, ведь они могли бы дорасти до пенни! Когда мы поженимся, обещаю бросить эту отвратительную привычку.

Смуглая девушка встала и подошла к окну. Что-то тяготило ее, но не молодой воздыхатель был причиной ее тревоги. Когда она наконец решительным движением отвернулась от окна, то с изумлением увидела, как он аккуратно расставляет на столе сласти: пирамиду конфет в ярких обертках, тарелки с бутербродами, два графина с портвейном и хересом, незаменимых в кондитерском деле, а посередине красуется главное украшение витрины — огромный торт в белой глазури.

— Что вы задумали? — воскликнула девушка.

— То, что должно, дорогая Лаура, — начал Энгус.

— Постойте, — перебила она, — и, ради Бога, оставьте этот тон. Я спрашиваю, что все это значит?

— Свадебный пир, мисс Хоуп.

— А это? — Лаура нетерпеливо указала на сахарную гору.

— Свадебный торт, миссис Энгус.

Лаура решительно подошла к столу, подняла торт и с грохотом водрузила обратно на витрину. Вернувшись, она оперлась локотками о стол и смерила юношу довольно благосклонным, хотя и сердитым взглядом.

— Вы не дали мне времени на раздумья.

— Я же не глупец, — отозвался Энгус. — Так далеко мое христианское смирение не простирается.

Лаура смотрела на него, становясь все мрачнее.

— Мистер Энгус, — произнесла она твердо, — прежде чем вы продолжите делать глупости, я хочу кратко рассказать кое-что о себе.

— Весьма польщен, — серьезно ответил Энгус. — А заодно, если вас не затруднит, что-нибудь и обо мне.

— Дайте же сказать! Я не стыжусь и не испытываю особенных сожалений, но эта история не дает мне спокойно спать по ночам.

— В таком случае, — заявил молодой человек, — несите торт обратно.

— Сначала выслушайте, — настаивала Лаура. — Да будет вам известно, мой отец держал гостиницу «Алая рыба» в Ладбери, а я стояла за стойкой бара.

— А я-то гадаю, откуда в кондитерской так отчетливо веет христианским духом.

— Ладбери — сонная захолустная дыра в восточных графствах, а единственными постояльцами были мелкие коммивояжеры и бездельники самого отвратительного сорта, хотя едва ли вам такие встречались. У этих дрянных людишек хватало средств, чтобы вести праздную жизнь, пропустить стаканчик и поставить на бегах, а одевались они дурно, но с претензией на шик. Впрочем, захаживали они редко, зато те двое не вылезали из бара. Оба с деньгами, разодетые в пух и прах, оба раздражающе праздные.

Признаться, я их жалела, думая, что они выбрали наш убогий пустой бар из-за своих физических недостатков, недостатков того рода, над которыми так любит потешаться деревенщина. Назвать их уродствами язык не повернется, скорее это были странности. Один был до смешного мал ростом, как гном или, на худой конец, жокей. Впрочем, вид у него был совсем не жокейский: голова как шар, черные волосы, черная аккуратная бородка, живые птичьи глаза. Он звенел монетами в карманах, бренчал золотой цепочкой от часов и одевался слишком тщательно, чтобы сойти за джентльмена. Впрочем, этот коротышка обладал недюжинным, хотя и праздным умом и был мастак создавать разные забавные и бесполезные штуки. Показывал фокусы, заставлял пятнадцать сложенных спичек вспыхивать одна за другой, вырезал из бананов танцующих куколок. Звали его Исидор Смайт. Так и вижу, как он, сморщив смуглое темное личико, мастерит из пяти сигар фигурку кенгуру в прыжке.