Всё разрушающий прибой (ЛП)

— Опухоль мозга.

Мои пальцы крепче сжали пластиковый контейнер. Таблетки загремели.

— Это неоперабельное, — добавила она.

Я прикрыла рот, на мгновенье закрыла глаза и задышала глубоко через нос, кислый запах стал сильнее. Как я упустила этот запах ранее?

Не упустила, признала я. Он был здесь в первый день приезда, острый запах скрывался за парфюмом бабули.

Я опустила руку.

— Химия?

— Решила не делать. — Бабушка покачала головой на подушке.

— Почему? — Я уставилась на неё. Ей было только семьдесят три. Впереди еще много лет.

Где ее воля к жизни?

Бабуля отвернулась к окну. В лежачем положении гравитация притягивала её кожу к кровати. Морщины разгладились на бледных щеках и собрались вокруг её подбородка и редеющей линии волос. Со временем, её блестящие голубые глаза потускнели до тускло-серого, и в них я увидела ответ.

Без лечения, она быстро умрет. Её мучения не продляться долго. Она не хотела быть обузой.

— Бабуля, — прошептала я. Затем я посмотрела на неё, её аура лучилась, неограниченная её слабым состоянием.

— Кэсси знает? — Она должна была увидеть цвета бабушки.

— Она спрашивала. — Уголок рта бабушки дернулся. — Я сказала ей, что у меня простуда. — Достаточно справедливо, чтобы её аура не выдала её маленькую ложь.

Тяжесть новостей и событий недели тяжело упала мне на плечи.

— Мне страшно, бабуля. Я боюсь того, через что ты проходишь. Я боюсь за Кэсси. У неё не останется семьи, если мы обе умрем.

— Ты слишком упертая, чтобы умереть.

— Я тоже не хочу, чтобы ты умерла. — Я вернулась в кровать, опуская свою голову ей на грудь. — Прости меня за то, что я ушла. Мне стоило навещать тебя чаще.

— Вот, вот. — Бабуля похлопала меня по спине. — Нам обоим стоило сделать больше.

Я вздохнула.

— Я люблю тебя.

— Я всегда любила тебя, Молли, дорогая. — Она погладила меня по спине легкими движениями руки.

Я прислушилась к её сердцебиению. Сильное и стабильное, противоречащее злокачественному образованию, растущему в ее мозгу, ее прекрасном разуме.

Мы долго лежали так, она, гладила меня по спине, я слушала её дыхание. Когда её рука замерла, я выпрямилась, поправила свои волосы и потерла глаза.

Она выглядела умиротворенной, её голова покоилась на подушке. Я думала, что она уснула, пока она не повернулась и не посмотрела на меня.

— Что такое? — спросила она, как будто чувствуя тяжесть моего взгляда.

— Сколько времени у тебя осталось?

Она взглянула на своё тело, тонкое очертание под одеялом.

— Я хочу пить. Не принесешь мне воды, дорогая?

Почти пустой кувшин возвышался над контейнерами с таблетками, чашками и книгами на прикроватном столике.

— Да, конечно. — Я взяла кувшин и покинула комнату.

По пути на кухню я убрала чердачную лестницу, закрыв люк, и обошла беспорядок в холе на первом этаже. Я наполнила кувшин и вернулась наверх, чтобы застать бабулю спящей. Я налила стакан и оставила вместе с кувшином на столике. Солнце опустилось ниже, прячась за ограду из облаков. Длинные серые тени растянулись по комнате. Я задернула занавески, комната погрузилась во тьму, и вышла, оставляя дверь распахнутой на случай, если я понадоблюсь бабуле. Внизу я прибрала разбитый фарфор. Эти предметы принадлежали семье бабули поколениями. Это разбило мне сердце, они не могли быть склеены или восстановлены.

Когда я закончила, в доме было тихо, слишком тихо. Я неподвижно смотрела на заднее окно. Ветер последних двух дней стих. Пока я прибиралась, опустился туман, заслонив солнце. Это придавало внешнему миру ровный, матовый вид. Тысячи мыслей роились в моей голове, подобно туче из слов, самая большая и жирная была о Кэсси и её будущем сейчас, когда у меня есть мой ответ. Бабуля умирала.

Кстати, где Кэсси? К этому времени она должна была хлопать дверьми снова и снова, привлекая моё внимание.

Она всё ещё зла на меня, рассудила я. Не готова говорить. Или она могла уже лечь спать.

Я поднялась наверх, чтобы проверить, и обнаружила Банни, валяющегося на полу перед её дверью. Уши плюшевого животного были связаны вместе, и нить, связывающая ногу с его телом, была распущена, как будто за конечность тянули и дергали. Бедный кролик.

Я подобрала игрушку и мягко постучала в дверь Кэсси. Она со скрипом открылась.

— Кэсс?

Когда ответа не последовало, я заглянула внутрь. Её кровать была заправлена. Она не спала, и её не было в комнате. Я последовала к комнате бабули и заглянула внутрь.

— Кэссиди? — прошептала я.

Никакого ответа.

Где она была?

Я окликнула ее с верхней площадки лестницы. Дом застонал, доски заскрипели, но никакого ответа от Кэсси.

— Она действительно сердится на меня, — произнесла я громко. — Как думаешь, Банни?

Глаз-бусинка игрушки безучастно смотрел на меня.

После проверки шкафа Кэсси и ящиков в ванной комнате и холе, я пошла в свою комнату.

— Я знаю, что ты злишься, Кэсси. Пожалуйста, выходи, чтобы мы могли поговорить.

Комната оставалась тихой. Её не было и здесь, но на моей кровати лежал ярко-оранжевый спасательный жилет.

«Я всего лишь хотела помочь», — слова Кэсси пронеслись сквозь меня. Моя грудь опустилась, и я упала на кровать. «Я собираюсь спасти тебя, мамочка».

— Кэсси… — зарыдала я.