Все самое важное

Госпожа Хенесси показала нам наши апартаменты. Две террасы, впитавшие запах фиолетовых глициний, комната, где стояла античная мебель, а на стенах висели замечательные картины. У входа в кухню цвели огромные кусты камелии. Везде было очень много цветов и экзотических деревьев.

Когда на следующий день я пришла, чтобы покончить с формальностями, встретила канадскую писательницу Мейвис Галлант, ставшую впоследствии нашей доброй приятельницей. Мы прониклись друг к другу искренней симпатией, а Александр покорил ее разговорами о литературе. Благодаря ей мы познакомились с целой колонией англичан, оказавшихся очень милыми людьми. Среди них была детская писательница, у которой часто гостил Сэмюель Беккет. На время его пребывания она обычно освобождала комнату от мебели, так как он предпочитал спать на одних досках. Навещал ее и Т. С. Элиот со своей секретаршей, которая потом стала его женой.

Итак, мы жили в райском местечке на границе с Италией. Марио регулярно приносил прекрасные цветы и ставил их в старинные вазы. Нас навещали друзья из Парижа. Приезжал из Брюсселя брат Александра. Несмотря на самочувствие, оставлявшее желать лучшего, муж много и быстро писал.

* * *

Наступил 1957 год. Мы вернулись в Польшу. Накануне нашего приезда вышла книжка стихов Александра. Но не успел муж порадоваться этой новости, как его подкосил тиф.

Однажды поздним вечером, когда я еще сидела у него в больнице, пришло известие, что этот его сборник признан лучшей книгой года и автору присуждается награда. Через некоторое время, уже после того, как Александр вышел из больницы, он получил стипендию Форда, позволявшую провести год во Франции (Форд в то время назначал шесть таких стипендий в год), так что мы снова могли выехать. Нужно сказать, что Анджей с сентября 1957 года находился в Бельгии у родственников. Получить разрешение на его выезд было непросто, но это удалось уладить. Еще на вокзале, провожая его, я сказала, что если он не захочет возвращаться в Польшу, то пусть остается. Тогда еще я не знала, что Александр получит стипендию и у нас появится возможность вновь отправиться во Францию. В связи с тем что сын гостил за границей, у нас возникли трудности с оформлением паспортов. Ведь в те времена кто-то из семьи должен был оставаться в стране в качестве своеобразного заложника. Пришлось приложить много усилий, чтобы эта поездка состоялась.

Наши старания увенчались успехом. Мы приехали в Париж в 1958 году. В скором времени вся семья была в сборе. Так началась наша жизнь в эмиграции.

Сразу по приезде, если меня не подводит память, мы остановились в парижском Пен-клубе, недалеко от Елисейских полей. Там у нас была довольно удобная комната. По утрам подавали кофе. Но питаться мы должны были в городе. Стипендия же составляла тогда сто тысяч старых франков. Будь у меня там возможность готовить еду самой, этих денег вполне бы хватило, но посещение ресторанов существенно подрывало наш скромный бюджет. Поэтому я покупала консервы и старалась потихоньку что-нибудь из них приготовить в стенах самого Пен-клуба.

Трудно сейчас припомнить последовательность всех наших переездов в Париже. Но, по-моему, когда закончился срок нашего пребывания в Пен-клубе, мы переехали в дом, где размещалось польское эмиграционное издательство «Культура». Жили мы там в пристройке. В нашем распоряжении были три комнаты, кухня и ванная. Какое-то время мы делили это жилье с Романом Поланским. Он занимал одну комнату, но являлся туда только переночевать. Должна сказать, что все относились к нам очень доброжелательно. Мы не чувствовали себя здесь чужаками. Иногда даже казалось, что территория, на которой расположен издательский дом «Культура», — это маленький кусочек Польши. Однако шло время. Нужно было задуматься о том, как жить дальше, как заработать средства на существование, как определиться с постоянным жильем. Для Александра особенно важным было обрести возможность спокойно заниматься творчеством. Болезнь мужа напоминала о себе с новой силой, изнуряя его физически и морально. Правда, он не переставал писать.