Все шедевры мировой литературы в кратком изложении.Сюжеты и характеры.Русская литература XX века

Автор пытается искать корни своего мрачного мировоззрения в детстве: он вспоминает, как боялся грозы, воды, как поздно его отняли от материнской груди, каким чуждым и пугающим казался ему мир, как в снах его назойливо повторялся мотив грозной, хватающей его руки… Как будто всем этим детским комплексам автор отыскивает рациональное объяснение. Но со складом своего характера он ничего поделать не может: именно трагическое мировосприятие, больное самолюбие, многие разочарования и душевные травмы сделали его писателем с собственным, неповторимым углом зрения. Вполне по-советски ведя непримиримую борьбу с собой, Зощенко пытается на чисто рациональном уровне убедить себя, что он может и должен любить людей. Истоки его душевной болезни видятся ему в детских страхах и последующем умственном перенапряжении, и если со страхами еще можно что-то сделать, то с умственным перенапряжением, привычкой к писательскому труду не поделаешь уже ничего. Это склад души, и вынужденный отдых, который периодически устраивал себе Зощенко, ничего тут не меняет. Говоря о необходимости здорового образа жизни и здорового мировоззрения, Зощенко забывает о том, что здоровое мировоззрение и беспрерывная радость жизни — удел идиотов. Вернее, он заставляет себя об этом забыть.

В результате «Перед восходом солнца» превращается не в повесть о торжестве разума, а в мучительный отчет художника о бесполезной борьбе с собой. Рожденный сострадать и сопереживать, болезненно чуткий ко всему мрачному и трагическому в жизни (будь то газовая атака, самоубийство приятеля, нищета, несчастная любовь или хохот солдат, режущих свинью), автор напрасно пытается себя уверить, что может воспитать в себе жизнерадостное и веселое мировоззрение. С таким мировоззрением писать не имеет смысла. Вся повесть Зощенко, весь ее художественный мир доказывает примат художественной интуиции над разумом: художественная, новеллистическая часть повести написана превосходно, а комментарии автора — лишь беспощадно честный отчет о вполне безнадежной попытке. Зощенко пытался совершить литературное самоубийство, следуя велениям гегемонов, но, по счастью, не преуспел в этом. Его книга остается памятником художнику, который бессилен перед собственным даром.

Д. Л. Быков

Борис Андреевич Пильняк [1894–1941]

Голый год

Роман (1922)

Роману предшествуют два эпиграфа. Первый (ко всему роману) взят из книги «Бытие разумное, или Нравственное воззрение на достоинство жизни». «Каждая минута клянется судьбе в сохранении глубокого молчания о жребии нашем, даже до того времени, когда она с течением жизни соединяется, и тогда когда будущее молчит о судьбине нашей, всякая проходящая минута вечностью начинаться может». Второй эпиграф (к «Вступлению») взят из А. Блока: «Рожденные в года глухие, / Пути не помнят своего. / Мы, дети страшных лет России, / Забыть не в силах ничего».

Однако память несуразна и бессмысленна. Так композиционно и предстают воспоминания первых революционных лет («новой цивилизации») в постоянном сопоставлении с тысячелетней историей, со стариной, плохо поддающейся перековке. В канонном купеческом городе Ордынине живет, к примеру, торговец Иван Емельянович Ратчин, «в доме которого (за волкодавами у каменных глухих ворот) всегда безмолвно. Лишь вечерами из подвала, где обитают приказчики с мальчиками, доносится подавленное пение псалмов и акафистов. Дома у приказчиков отбираются пиджаки и штиблеты, а у мальчиков штаны (дабы не шаманались ночами)». Из такого дома когда-то на первую мировую войну уходит сын Ивана Емельяновича — Донат.

Повидав мир и однажды подчинившись безропотно коммунистам, он по возвращении конечно же хочет все изменить в сонном царстве и для начала отдает отцовский дом Красной гвардии. Доната радуют все перемены в Ордынине, любое разрушение старого. В лесах, раскинувшихся вокруг города, загораются красные петухи барских усадеб. Без устали, хотя бы в четверть силы, меняя хозяев, работают Таежные заводы, куда давно проведена железная дорога. «Первый поезд, который остановился в Ордынине, был революционный поезд».