Все шедевры мировой литературы в кратком изложении.Сюжеты и характеры.Зарубежная литература XX века.Книга 1

На следующий день мадам Лесерф (возле нее на софе притулился старый черный бульдожик) рассказывает В., как ее подруга очаровала Себастьяна: во-первых, он ей понравился, а кроме того, показалось забавным заставить такого интеллектуала заниматься с ней любовью. Когда он наконец осознал, что не может жить без нее, она поняла, что больше не может выносить его разговоров («о форме пепельницы» или «о цвете времени», к примеру), и бросила его. Услышав все это, В. еще больше хочет встретиться с фон Граун, и мадам Лесерф приглашает его на уик-энд к себе в деревню, обещая, что загадочная дама непременно приедет туда.

В огромном, старом, запущенном доме гостят какие-то люди, сложным образом связанные друг с другом (совсем как в «Призматическом фацете», где Себастьян пародировал детектив). Размышляя о таинственной незнакомке, В. вдруг чувствует влечение к мадам Лесерф. Будто в ответ она сообщает, как когда-то поцеловала мужчину только за то, что он умел расписываться вверх ногами… В. вспоминает кузена Черного и все понимает! Дабы проверить свою догадку, он тихо по-русски произносит за спиной у мадам Лесерф: «А у нее на шее паук», — и мнимая француженка, а на самом деле — Нина Речная, тотчас хватается рукой за шею. Безо всяких объяснений В. уезжает.

В последней книге Себастьяна «Неясный асфодель[3]» персонажи являются на сцену и исчезают, а главный герой на протяжении всего повествования умирает. Эта тема сходится теперь с темой книги «Подлинная жизнь Себастьяна Найта», которую на наших глазах почти дописывает В. (не случайно из всех книг брата эта, пожалуй, его любимая). Но вспоминает, как в середине января 1936 г. получил от брата тревожное письмо, написанное, как ни странно, по-русски (Себастьян предпочитал писать письма по-английски, но это письмо он начинал как письмо к Нине). Ночью В. видел на редкость неприятный сон — Себастьян зовет его «последним, настойчивым зовом», вот только слов не разобрать. Вечером следующего дня пришла телеграмма: «Состояние Себастьяна безнадежно…» С большими передрягами В. добирался до Сен-Дамье. Он сидит в палате спящего брата, слушает его дыхание и понимает, что в эти минуты узнаёт Себастьяна больше, чем когда-либо. Однако произошла ошибка: В. попал не в ту палату и провел ночь у постели чужого человека. А Себастьян умер за день до его приезда.

Но «любая душа может стать твоей, если ты уловишь ee извивы и последуешь им». Загадочные слова в конце романа: «Я — Себастьян Найт или Себастьян Найт — это я, или, может быть, мы оба — кто-то другой, кого ни один из нас не знает», — можно истолковать как то, что оба брата — это разные ипостаси подлинного автора «Подлинной жизни Себастьяна Найта», т. е. Владимира Набокова. Или, может быть, лучше оставить их неразгаданными.

В. А. Шохина

Bend Sinister

Роман (1945–1946, опубл. 1947)

Bend Sinister — термин из геральдики (искусство составления и толкования гербов), обозначающий полосу, проведенную слева от герба. Название романа связано с отношением В. Набокова к «зловеще левеющему миру», т. е. к распространению коммунистических и социалистических идей. События романа происходят в условной стране — Синистербаде, где только что в результате революции установился диктаторский, полицейский режим. Его идеология основывается на теории эквилизма (от англ. to equalize — уравнивать). Говорят здесь на языке, представляющем собой, по выражению В. Набокова, «дворняжичью помесь славянских языков с германскими». Например, gospitaisha kruvka — больничная кровать; stoy, chort — стой, чтоб тебя; rada barbara — красивая женщина в полном цвету; domusta barbam kapusta — чем баба страшнее, тем и вернее. И т. д.

Начало ноября. День клонится к вечеру. Огромный усталый человек лет сорока с небольшим смотрит из окна больницы на продолговатую лужу, в которой отражаются ветви деревьев, небо, свет. Это знаменитость Синистербада, философ Адам Круг. Только что он узнал, что его жена Ольга умерла, не выдержав операции на почке. Теперь ему нужно попасть на Южный берег — там его дом и там его ждет восьмилетний сын. У моста солдаты-эквилисты («оба, странно сказать, с рябыми от оспы лицами» — намек на Сталина) по неграмотности не могут прочесть пропуск Круга. В конце концов пропуск им прочитывает вслух такой же, как Круг, запоздалый прохожий. Однако часовые на другой стороне не пускают Круга — требуется подпись первого поста. Пропуск подписывает все тот же прохожий, и вдвоем с Кругом они переходят мост. Но проверить пропуск некому — солдаты ушли,

В начале одиннадцатого Круг наконец попадает домой. Его главная забота теперь — чтобы маленький Давид не узнал о смерти матери. Хлопоты о похоронах Круг по телефону поручает своему товарищу — филологу, переводчику Шекспира Эмберу (когда-то он перевел для американцев и трактат Круга «Философия греха»). Телефонный звонок пробуждает у Эмбера воспоминания об Ольге — кажется, он даже был слегка влюблен в нее. В это же время — около одиннадцати — профессора Круга вызывают в Университет.