Все сказки мира

— О многознаменитая краса, перед тобой те, кого сказители твоей славной страны именуют «детьми ложных богов» — и каждый из них высокородный знатный муж своего племени. Один — князь эльфов, другой — лорд орков. Тебе, несомненно известно, о осведомленнейшая из владычиц, что оба эти титула являют собою нечто среднее между званием тана и короля, которые единственно приличествуют благородным людям твоей страны. Оба они великие воины, каждый по-своему, и полны отваги, но оба в свое время были побеждены третьим из этих и дали клятву верно служить ему. Третий, — толстяк ткнул пальцем в меня, я тут только заметил, что он все это время смещается куда-то в сторону, — демон, вызванный из-за пределов доступного нашему пониманию пространства колдовством великого кудесника. Сила его велика, могущество почти беспредельно. Он один своим волшебным мечом бился с целой армией — и не был побежден, он одолел многих героев своего края и совершенно неисчислимое количество простых дружинников, он сразил в битве самого Трорма Оди, о котором слыхали здесь все, он превозмог даже вурдалака, внушавшего страх всем добрым людям и сразил оного у порога его мерзкого неприступного логова. А дочь того вурдалака взял в плен и вот эта дева — она и есть. Совсем недавно, прямо на моих глазах в великой битве моих земляков с северянами она лишила жизни первого воина Архипелага, царя Току Торгича, прокусив ему горло и до капли выпив кровь… Все это диковинные и необычайные существа, равных им не сыщется в целом свете — и все они доставлены к твоему порогу мною, о прекраснейшая, чье лоно ненасытно, чья мудрость несравненна, чье любопытство неудовлетворимо, чьи воины полны отваги, чье королевское могущество непобедимо…

Слова лились и лились из этого бездонного источника красноречия, а сам Проныра все бочком-бочком смещался в сторону, пока не оказался рядом со своим ручным великаном Вторым, за спину которого, кажется, готов был нырнуть. Те есть Проныра был готов к тому, что запахнет жареным, так что ли? Все его слова были как будто лестными, но оставляли неприятный осадок. Какие-то, я бы сказал, грязные похвалы, липкие похвалы. Словно торговец-обманщик нахваливает подгнивший товар… И к чему все это… А мы стояли и молчали — и боюсь, кроме меня никто не понял до конца смысла речи Проныры. Кажется, ни один из моих спутников не овладел в такой мере языком островитян — а здешняя речь действительно представляла собой просто диалект этого языка. Или наоборот… В общем, я кажется должен был что-то предпринять, но вместо этого слушал как болван, не понимая, что, собственно, происходит… Из ступора меня вывел голос Фильки:

— Эй, он что — продает нас этой бабе, что ли?

ГЛАВА 19

— Проныра, что это значит?! — рявкнул я.

Толстяк старательно проигнорировал мой возглас, хотя не мог не слышать — как и Фильку, сформулировавшего свой вопрос на общем. Тем временем, королева, также старательно делающая вид, что мы не возражаем, шажок за шажком приблизилась, плотоядно пожирая всех по очереди взглядом. Ее глазки маслянисто поблескивали, перебегая с одного лица на другое, пальчики шевелились, напоминая паучьи лапки — она была похожа на толстую кошку, перед которой в ряд выставили несколько мисок ее любимых лакомств (а именно четыре, можно сказать). Рот дамочки приоткрылся в идиотском оскале, она промурлыкала:

— Отлично, купец, отлично. Диковинные гости, редкие и замечательные… О, это сулит многое… много ночей сладостного труда на пути Служения и Познания… Ты угодил мне, купец…

— Как всегда, о несравненнейшая, — гаденько ухмыльнулся Проныра, выглядывая из-под локтя своего Второго, — Но я осмелюсь напомнить о награде, о великолепная… Мне великих трудов стоило доставить таких исключительных гостей к твоему двору, о многославная и обильная достоинствами…

— Да, таких… гостей… — мне очень не понравилось, как она произнесла «гостей», — у меня еще не бывало. Ты получишь сундук наилучших мехов и двадцать перьев из хвоста птицы радонк…

— За каждого, о щедрейшая, не так ли? Итого четыре сундука и восемьдесят перьев…

— Пусть так, о ненасытнейший, — Фея уже, казалось, тут же забыла о Проныре, полностью отдавшись созерцанию.