Все сказки старого Вильнюса. Это будет длинный день

Сказал вслух, ни к кому не обращаясь:

– Самое поразительное, что я там вчера ел. И, значит, теперь из этой невидимой еды состою. Отчасти. Что ж, уже неплохо.

Мартинас и Аста обескураженно молчали.

…Отложив объяснения на потом, велел друзьям поглядеть на зайца, а сам бросился домой – проверять, на месте ли блокнот. И есть ли в нем хоть одна запись? А вдруг все исчезло?

Блокнот лежал на полу, в изголовье постели, до краев заполненный торопливыми каракулями. Бегло перелистал, проверил – вроде все на месте. Рассмеялся от облегчения. Торопливо записал на самой последней странице:

«Если, проходя по улице Скапо, вы увидите кафе с белыми столами и тентами, бросайте все дела ради возможности там пообедать. Потому что другого шанса получить в свое распоряжение полный перечень добрых примет и прочих чудес улицы Скапо у вас, скорее всего, не будет».

Поставил точку. Улыбнулся топчущимся на пороге и уже практически превратившимся в вопросительные знаки друзьям. Сказал:

– Сейчас сварим кофе, и я все расскажу.

Улица Слушку (Slusku g.) Ангел смерти и Мак-Кински

Ангел смерти пришел за Марьяной в пять часов утра. Она бы, конечно, проспала это событие, если бы не Мак-Кински.

А так Марьяна проснулась от воплей кота. Не открывая глаз, запустила в него подушкой, попутно высказав все, что думает о матери маленького мерзавца. Мак-Кински пропустил брань мимо ушей: он не ведал родственных привязанностей. И вообще никаких, кроме одной. Его маленькое зловредное сердце было целиком отдано Марьяне, раз и навсегда.

Второй подушки у Марьяны не было. Да и ругательства быстро закончились. В пять утра активный словарный запас до смешного жалок, будь ты хоть трижды интеллектуал. Зато Мак-Кински и не думал умолкать. Что само по себе было довольно странно. Во-первых, при всех своих недостатках, кот знал и строго соблюдал главное домашнее правило: никогда не поднимать шум прежде будильника. А во-вторых, так истошно Мак-Кински на Марьяниной памяти орал только дважды: у ветеринара, который засунул ему в задницу градусник, и в тазу с водой, когда она в первый (и последний) раз в жизни решила его помыть.

Пришлось открывать глаза.

В спальне было предсказуемо светло – прямо перед Марьяниным окном горел фонарь. Марьяне нравился его бледно-желтый свет, поэтому она никогда не опускала до конца оконную штору, оставляла большую щель – отличный ночник. Приятно, когда часть твоих расходов за электричество берет на себя городская казна.

При свете этого фонаря можно было разглядеть все, что происходит в спальне. Не в деталях, конечно, но получить общее представление – вполне. В частности общее представление о том, что Мак-Кински каким-то чудом взобрался на платяной шкаф. В первую секунду Марьяне показалось, что кот вопит, уставившись в совершенно пустой угол, но потом она увидела человеческий силуэт.

Первое, что приходит в голову в подобных случаях, – в дом забрался грабитель. Но для грабителя ночной визитер был чересчур прозрачен. Причем не метафорически, а действительно, по-настоящему прозрачный, обычно такими показывают призраков в кино: туманный антропоморфный силуэт, сквозь который просматривается окружающая обстановка. Например, клочки изодранных обоев. Мак-Кински всегда полагал, что когтеточки – для слабаков. Если ты – уважающий себя кот, отринь иллюзии, найди настоящую твердую гладкую стену, ее и дери!

Однако чем дольше Марьяна смотрела на это туманное недоразумение, тем ярче и плотней оно делалось. Нескольких секунд не прошло, а уже стало ясно, что перед ней не просто платоновская идея человека, а довольно высокий, по-детски тощий мальчишка. Ну, как – мальчишка, юноша, типичный студент-первокурсник, по-детски пухлые щеки, тощая шея, вдохновенно сияющие глаза, она таких навидалась, пока читала курс по матанализу; впрочем, это было очень давно, лет пятнадцать назад, так что вряд ли молодой человек явился уговорить ее подписать зачетку. Если только машину времени не изобрел. Что, кстати, отлично объяснило бы его прозрачность. И ничего, кроме нее.

– Караул, – сказала Марьяна. Почему-то шепотом, зато очень твердо, как будто не звала на помощь, а отдавала приказ.

Вот уж точно, никогда заранее не знаешь, как поведешь себя в критической ситуации. Особенно спросонок.

– И что мне теперь с вами делать? – растерянно спросил прозрачный молодой человек. – Вы должны были умереть в пять ноль восемь, во сне, у меня так записано. Но вы проснулись! И ваш кот так жутко орет. И уже пять ноль девять. Все пошло наперекосяк.

– Должна была умереть?! – ушам своим не веря, переспросила Марьяна. – Вы с ума сошли? Вы вообще кто? А ну убирайтесь отсюда! Или я закричу. На улице знаете, как хорошо будет слышно? А там уже соседи с собаками гуляют…