Все сказки старого Вильнюса. Начало

Сны, в которых был страстно, самозабвенно и очень счастливо влюблен, снились ему время от времени, лет примерно с пятнадцати. Некоторые смутные подробности оставались в памяти, в основном, городские улицы, по желтым каменным тротуарам которых ходили, обнявшись, никуда не спеша – всегда одни и те же, застроенные невысокими двух-трехэтажными домами с одинаковыми островерхими светлыми золотистыми крышами, наяву незнакомые, но за множество сновидений изученные, исхоженные вдоль и поперек, даже машина у него там была, старый кабриолет шоколадного цвета, обычно оставлял ее в переулке, недалеко от смешного фонтана в виде стаи попугаев, реже – на площади, возле пешеходного моста, подсвеченного зелеными фонарями, с закрытыми глазами нашел бы, честное слово, хоть сейчас.

В этом городе почти всегда была ночь, изредка сумерки, только однажды приснился очень яркий, теплый солнечный день, золоченая черепица крыш сияла так, что глаза слепило, а стены домов оказались яркими и полупрозрачными, как леденцы; прохожих, впрочем, все равно было мало, ну или просто не замечал их, полностью поглощенный – вот вспомнить бы кем.

Но вспомнить никогда не удавалось. И сегодня не удалось.

В юности очень сердился – на дырявую память, на зыбкость ускользающего сновидения и на неведомый объект своей влюбленности – к чему такая таинственность? Вот не увижу тебя больше во сне, ни за что, никогда, посмотрю, как ты тогда запоешь!

Злиться, конечно, давно уже перестал. Когда так сильно любишь, соглашаешься на любые условия. Зачем-то надо, чтобы я тебя не помнил? Ладно, как скажешь, пусть будет так, только снись, пожалуйста, почаще. Потому что без снов о любви к тебе в моем существовании станет гораздо меньше смысла. А резко уменьшать дозу смысла опасно для жизни, особенно такой бестолковой, как моя, проживаемой кое-как, не начерно даже, наметками и набросками, как записывают на рекламной листовке план будущего романа, вдохновенно сочиненного в дружеской беседе, о котором заранее известно, что никто из участников разговора никогда не станет над ним трудиться, и бумажка с неразборчивыми записями упокоится в ближайшей урне задолго до того, как трижды пропоет петух.

Всякий раз после этих снов о любви в городе с золочеными крышами был по утрам сам не свой. Хотелось летать, ругаться, выскочить на улицу и хоть кого-нибудь поцеловать, запереться в кладовке и больше никогда не выходить на свет, смеяться от счастья, которого, строго говоря, не случилось, и плакать. Плакать – больше всего, причем не пустить со скорбным достоинством скупую слезу, а рыдать громко, самозабвенно, навзрыд, как в детстве после большого праздника или похода в луна-парк, не от усталости даже, а от избытка впечатлений и чувств, которые натурально рвут сердце на части, просто не помещаются в нем, но и не уходят никуда, выкручивайся как хочешь. Пореветь всегда помогало, жаль, с возрастом разучился, теперь непонятно даже как запускать этот процесс.

Поэтому вместо слез будет кофе, горький, как всякое пробуждение, если кинуть в него пару кристаллов морской соли, вкус почти не изменится, но это неважно, главное, ты знаешь, что кофе у тебя со слезой – ладно, с двумя слезами на большую кружку, хорошая пропорция, доброе утро, невыносимый ты тип, рева-корова, просыпайся уже, эй! Незачем потерянно оглядываться по сторонам, этим утром некому тебя обнимать, а когда бывало иначе, ты сам отстранялся, ощущая себя не живым человеком, а первым декабрьским днем, холодным и темным. Вот и ощущай на здоровье, только не стой при этом столбом, отправляйся в душ, тебе надо как минимум успеть на почту. Четыре посылки следовало отправить еще вчера, но кое-кто протупил за работой до ночи, а сегодня суббота, короткий день, даже центральное отделение только до двух, а ты дрых почти до одиннадцати. Это только кажется, будто три часа – очень много, на самом деле почти ничего.

И даже не надейся отсидеться дома под предлогом обещанного прогнозом дождя. Человек – царь природы и венец творения, ему есть, что противопоставить беспощадной стихии. Например, зонт. Прекрасный, полезный предмет, без пяти минут волшебный жезл, к сожалению словно бы специально созданный для того, чтобы всегда оставаться забытым в прихожей, на заднем сидении автомобиля, в автобусе, в кафе; забыть зонт можно абсолютно где угодно, это очень легко, даже руками ничего делать не надо – раз, и его у тебя уже нет.

…И ведь действительно забыл. После всех этих рассуждений вышел из дома без зонта, как последний дурак.

Возвращаться, конечно, поленился. Махнуть рукой на дождь, который еще не начался, а только был предсказан синоптиками, проще, чем подниматься на пятый этаж.

Шел через Ужупис по улице Полоцко, с востока на запад. Навстречу, с запада на восток, неспешно ползла туча, свинцово-синяя, сияющая, неотвратимая. Всю дорогу прикидывал, где можно будет быстро спрятаться от грядущего ливня. Вон в том дворе, в беседке или в этом на крыльце под навесом, а дальше через дорогу парикмахерская, и в случае чего…