Все совпаденья не случайны

В кабинете отчаяние охватило Никиту с новой силой. Он взял в руки фото и всмотрелся в лицо Эльзы: губы приоткрыты, а в глазах такая сладострастная нега, что сердце его сжалось. Как можно быть такой двуличной?! Ему и в голову не могло прийти, что жена ему изменяет! Надо же, всегда была так естественна и мила, словно и не держала камня за пазухой. Интересно, когда это происходило? Никите казалось, что он знал буквально каждый шаг своей жены, все ее мысли и желания. Оказывается, не знал. И эти ее прогулки по ночам… Что за странная прихоть – болтаться по ночному городу? Сколько раз запрещал, а все без толку, все равно делала так, как хотела…

«А ведь я понятия не имею, чем занималась Эльза в то время, когда я спал, – обожгла предательская мысль. – Что, если все случалось именно тогда?»

Брезгливое чувство охватило Лаврова, он показался себе ничтожным, глупым. Спящий муж и изменяющая ему в то время жена – что может быть отвратительней?!

«Проспал свое счастье», – каркнул в голове противный голос и скрипуче засмеялся.

Никита закрыл уши руками, словно это могло избавить его от внутреннего диалога с самим собой, и сдавил голову так, что невольно застонал от боли. Потом его начала бить дрожь, он нервно схватил записку и снова перечитал ее.

«…Если вы придете по указанному ниже адресу сегодня утром, то вполне успеете застать вашу жену с любовником».

Пистолет. Патроны. Обойма. Мобильник. Плащ.

Лавров хлопнул дверью кабинета, пронесся мимо Марины, не обращая внимания на ее причитания и попытки что-то объяснить, и вышел из офиса.

На улице тем временем разбушевалась непогода. От теплого туманного утра не осталось и следа, подул холодный северный ветер, пронизывающий до костей. Никита пожалел, что оделся слишком легко для октября, и чтобы хоть как-то согреться, плотнее запахнул полы легкого плаща. Потом поднял воротник, но помогло все равно мало: его трясло, как в ознобе, и наверняка со стороны он выглядел довольно жалко.

«Надо было взять такси, неудачная погода для прогулок, – мрачно подумал Никита. – Хорошо хоть недалеко идти».

В этот момент окно в доме напротив внезапно отворилось, оттуда донеслась громкая музыка, звуки ссоры, и в Лаврова полетела початая бутылка водки.

Никита шарахнулся, дав бутылке беспрепятственно разбиться об асфальт, и, не оглядываясь, пошел дальше. Возможно, в другой день он не преминул бы крикнуть что-нибудь грозное в не успевшее еще захлопнуться окно, но сегодня ему было не до того. Сегодня мир его рухнул, разделившись на «до» и «после», и вся житейская суета перестала существовать.

На углу Зубаревского переулка Никита остановился, окинув взглядом огромную лужу. И только он хотел попытаться перескочить ее, рискуя, впрочем, промочить ноги, как вдруг кто-то цепко схватил его за рукав.

– Помогите мне, молодой человек, – продребезжал старческий голосок, – переведите через дорогу.

Старушка была сухонькая и такая маленькая, что изрядно не доставала Никите до плеча. Казалось, ничего не стоит избавиться от нее: стоит только тряхнуть рукой. Но иллюзия тут же исчезла, когда бабуля второй рукой вцепилась в запястье Лаврова. В этот момент ему показалось, что в кожу впились металлические клещи.

Никита беспомощно оглянулся, ища взглядом, кому бы можно было перепоручить зловредную старушку, буквально висящую на нем, но улица, как назло, опустела.

– Ой, спасибо тебе, добрый человек, – бормотала сумасшедшая, – дай бог тебе здоровья, сразу видно, что ты хороший мальчик, не дал погибнуть под колесами. А то ведь ездют и ездют, спасу от них никакого нет. Я вот помню те времена, когда этой гадости и в помине не было, тишина да благодать! А если кому надо куда-ть перебраться, так садился на ентот, как его… – Старуха пошлепала беззубым ртом, вспоминая, и обрадованно закончила: – На екипаж.

– Экипаж, – машинально поправил Никита, не выносивший, когда коверкали слова.

– Так я и говорю – екипаж, – осуждающе покачала головой бабуля. – Глухой ты, что ль?

Лавров поставил ее на край бордюра и попытался отцепить сухонькие старушечьи лапки от своего плаща. Но не тут-то было.

– Э, милок, ты б и в квартиру помог подняться, мне одной не дойти. Да тут недалече, аккурат рядом с квартирой профессора Каретникова, того, который в год казни царя преставился.

– Сколько ж вам лет, бабушка? – изумился Лавров.

– Сколько, сколько… Сколько есть, все мои, кто их считает, – ворчливо ответила старушка. И вдруг ни к селу ни к городу четко произнесла:

О, этот зной!
Как изнывает тело, —
Над Бессарабией звенит жара…

Голос у нее изменился, став молодым, грудным, бархатистым, и Никита подумал, что, должно быть, его кто-то искусно разыгрывает, и старческая внешность – лишь результат мастерски наложенного грима. Он склонился ниже, пристально вглядываясь в лицо женщины, а та между тем продолжала:

Поэт походного политотдела,
Ты с нами отдыхаешь у костра…
Довольно бреда,
Только волны тают…