Все, способные дышать дыхание

Алюф Цвика Гидеон сам подивился тому, что прежде, чем заговорить, не только подергал дверь в кухонный блок – тяжелую, запертую дверь, охраняемую снаружи двумя свежеиспеченными самалями[124], – но и, сам себя стыдясь, быстро осмотрел пол: нет ли кого мелкого. Это была не просто официальная секретность, но тревожная секретность людей, собравшихся делать дурное дело, – хотя он, алюф Цвика Гидеон, совсем так не думал, но вот же – из-за мрачной мины Зеева Тамарчика, окончательно размякшего в силу своей семейной ситуации, и он почувствовал себя гондоном и чуть ли не военным преступником. Он разозлился и быстро заговорил: мол, в конце концов, речь не идет даже о грызунах, но надо срочно что-то делать, нельзя больше так сидеть; он сказал и про повальные аллергические реакции на тигрового комара, с волдырями в половину детской щеки, и про эпидемию отравлений, которые – ему точно сказали – напрямую связаны с мухами, и, наконец, про слепней и оводов – он специально упомянул слепней и оводов, чтобы подчеркнуть, что, в конце концов, не только о людях он печется, правда же? Он еще говорил, а ему уже стало понятно, что Зеев Тамарчик в этом деле почти бесполезен, что половина его, алюфа Гидеона, усилий уйдет на преодоление страхов и сомнений Зеева Тамарчика, но и отдать задачу кому-нибудь другому нельзя: в последнее время он и так слишком явно был раздражен тем, что происходило с Зеевом Тамарчиком, им только раскола сейчас не хватало. Приходилось идти напролом.

– Зеев, – сказал алюф Цвика Гидеон, – я могу на тебя рассчитывать?

Зеев Тамарчик молчал – бесяще, слабовольно молчал, – а потом сказал:

– Просто теперь, когда они все живые…

Первый смешок донесся из угла, где сидела Сури Магриб, кусая свои до крови обкусанные ногти; затем хмыкнул эфиопский – или суданский? – мальчик из охраны, и алюф Цвика Гидеон впервые подумал, что не такой уж этот мальчик простак, каким казался. Потом засмеялись все, и Зееву Тамарчику тоже пришлось засмеяться, похлопать себя руками по коленям, сказать: «Ну бээмэт[125], вы же меня поняли» (о да, они его поняли), и начать заново – и снова у него получилось:

– Просто теперь, когда они все живые…

68. Что за взвод

Приведенные ниже тексты взяты из коллекции военного фольклора времен асона, собранной доктором А. Г. Довганем («Роль фольклора в преодолении тревоги, депрессивных состояний и нарушений идентичности, вызванных отсутствием посттравматического синдрома у бойцов ЦАХАЛа»[126], Tel Aviv University Press, 2028, ISBN 9783161484100). На протяжении 2022–2026 гг. доктор Довгань вел в госпиталях, клиниках для прошедших декомиссию и на военных базах общего доступа сеансы групповой терапии для солдат, чье психологическое состояние было отягощено тревогой, вызванной отсутствием посттравматического синдрома и чувства вины за собственные действия и действия армии в последний период асона. Каждый приведенный ниже отрывок является переделкой существовавшей до Войны и асона фольклорной армейской песни.

1

Что это за взвод, ах, что это за взвод,
тут каждый еле держится на ногах,
любой енот может откусить ему нос,
что это за взвод, ах, что это за взвод.

Что это за взвод, ах, что это за взвод,

собаки смотрят на нас с презрением
и говорят друг другу: «Цыплята-то дохлые!»
Что это за взвод, ах, что это за взвод!

Что это за взвод, ах, что это за взвод,

наш командир с трудом бредет вперед;
у него радужный нос, радужные уши и радужный член,
Что это за взвод, ах, что это за взвод!

Что это за взвод, ах, что это за взвод!

Скоро мы начнем ползать на четыре;
может, тогда наконец кто-нибудь позаботится и о нас.
Что это за взвод, ах, что это за взвод!

(Исполняется на мотив песни «Эйзу махлака»[127].)

2

Эта земля – родная для всех;
Возьми наш взвод под свое крыло;
И даже если смертная тень коснется нас,
Мы не заметим, продолжая улыбаться тебе.

Мы идем по солнцу среди развалин,

Суем пайки направо и налево;
Распуши свой хвост над нашим взводом,
А мы сбережем для тебя полпайки.

(Исполняется на мотив песни «Аль адама шэль кавод»[128].)

3