Все сражения русской армии 1804-1814. Россия против Наполеона

Первоначально брат Наполеона Жозеф взял на себя функции командующего, но затем в полдень фактически сбежал в Блуа вслед за уехавшей императрицей Марией-Луизой с сыном, но перед этим дал письменное разрешение маршалам вступить в переговоры с Александром I. В 16 часов французы отправили парламентеров, и огонь постепенно прекратился. На господствовавших высотах устраивались батареи, а город был как на ладони. Поэтому русские могли с полным основанием на переговорах заявить французским представителям, «что к вечеру не узнают места, где был Париж, если он через час не сдастся». Да, это был язык триумфаторов, диктовавший свои условия, поскольку союзные войска, «взирая на Париж, ожидали приказания истребить оный или вступить в него великодушными победителями». Весь вечер велись споры между переговорщиками, пока сторонам удалось выработать приемлемые условия капитуляции из восьми статей, но лишь ночью она была подписана. Французские войска маршалов Мармона и Мортье должны были покинуть Париж к утру, а город вверялся «на великодушие союзных государей»! Как написал позднее известный историк Н.К. Шильдер: «Покорение Парижа являлось необходимым достоянием наших летописей. Русские не могли бы без стыда раскрыть славной книги своей истории, если бы за страницей, на которой Наполеон изображен стоящим среди пылающей Москвы, не следовала страница, где Александр является среди Парижа» (575) .

Париж капитулировал! Это предмет отдельного исследования. Никто не сможет пересказать те чувства, которые испытывали русские офицеры и солдаты в тот момент. Например, будущий декабрист Н.И. Лорер, когда его товарищ сообщил, что «Париж сдался», бросился к нему на шею: «Нет! Перу не передать восторга и радости нашей. Колонны наши стояли молча; но когда наш почтенный начальник подъехал и поздравил их с победою, молодцы наши грянули восторженно: «Рады стараться, ваше превосходительство. Слава богу!» Увлеченные общей радостью, и мы закричали вместе с ними: «Слава богу!»...Нельзя описать подобное зрелище, и впечатление от него и поныне живет в моем воспоминании. Каким восторгом опьянены наши солдаты! Какая награда за те два года трудов! Какой жар, какое доверие внушается армии подобным результатом!» (576) . Все многочисленные воспоминания офицеров (тогда еще, как правило, молодых людей) передают ликование и торжество победы, наверно, один из самых славных дней российской армии! Подписавший капитуляцию с русской стороны флигель-адъютант полковник М.Ф. Орлов был произведен в генерал-майоры, а когда он вручал этот документ своему императору, тот сказал: «Поздравляю вас, что вы соединили имя ваше с этим великим происшествием» (577) . За взятие Парижа осуществлявший общее руководство войсками граф М.Б. Барклай де Толли получил под стенами Парижа от Александра I чин генерал-фельдмаршала. Такой же чин он хотел дать и графу А.А. Аракчееву, через которого происходило все бюрократическое управление войсками, но тот отказался, понимая, что, не имея боевого опыта, негоже принимать такое звание.

Отдельное исследование можно посвятить и торжественному входу русских войск в Париж. 19(31) марта 1814 г. под стенами Парижа готовились войти в город войска европейских союзников, поставившие победную точку в войне с некогда грозным властелином континента императором Наполеоном. И привел эти разноплеменные войска в сердце Франции русский царь Александр I, повелитель жителей Севера, которые в воображении населения культурнейшего центра Европы представлялись чуть ли не ордой полудиких варваров. Парижане отлично помнили, что еще совсем недавно, в 1812 г., их император Наполеон во главе Великой армии посетил древнюю столицу России – Москву. Правда, после его почти месячного пребывания на месте этого города остались лишь сожженные руины и пепелища. Столица Франции слишком давно не являлась свидетелем чужих военных триумфов, и парижане с тревогой ожидали грядущих событий. И вот «силою вещей» наступило время ответного визита. Как поведут себя эти странные русские, а особенно их страшные казаки? Ведь о последних, пришедших во Францию из необъятных степных просторов полуазиатах-полускифах, о их жестокости и необузданности рассказывали легенды. Воображение самых нестойких могло дорисовать в очень мрачных красках все остальное.