Все средства хороши!

А чем, интересно, ее ковыряли? Плита — это не так себе, руками не получится. Значит, принесли с собой. Сиренев. Он-то в этих тонкостях хорошо разбирается. Птицын же — фраер. С другой стороны, нашли бы мы пулю. Только марку пистолета установили бы. И все. Так на хрена ее оттуда доставать? Птицын. Фраер решил подстраховаться.

— Олег!

— А?! — Болотников от неожиданности вскочил.

— Присмотри за Птицыным.

— Следить? — переспросил он.

— Присмотреть, — повторила я.

— Как?

— Ну ты даешь, — я улыбнулась. — Не надо за ним ходить, выслеживать. Будет возможность — будь с ним, нет — не надо. Понял?

— Да.

— Смотри, не оплошай, Олежка.

— Как можно, Танюш, — возмутился он.

— Верю, иди позови Птицына.

— О том, что я тебе говорил, молчок, Танюш. Не надо, чтобы он знал.

— Даже так?

— У нас с ним отношения не очень.

— Иди, — я махнула рукой.

Наступила небольшая пауза.

Итак, у меня два явных кандидата для экскурсии на кладбище. Для одного из них она будет продолжительной.

— Можно? — Птицын стоял в дверях.

— Да, заходите.

Он вошел, сел, снял дымчатые очки. Помолчали. Я пробовала встряхнуть двух первых, ничего особенного не получилось. С этим, наверное, тоже. Ждет. Ну, дорогой Птицын, подождем вместе. Ничто так не треплет нервы, как небольшое ожидание. Какая твоя роль, интересно? Чем ты руководишь? И кто ты на самом деле без маски. А?

— Простите, я…

— Ты сюда на вопросы отвечать пришел, — вспылила я, — а не прощения просить!

Он, растерянный и обиженный, замолчал. Молчала и я.

Какой-то он безвольный, баба на него наорала, он и голову в плечи втянул. Размазня. Или очень хорошо прикидывается. Обиделся. Главное, быстро очень обиделся. Я на него убийство вешаю, под вышку, можно сказать, подвожу, а он обиделся. Щеки надул, сопли выпустил, того и гляди заплачет. Фу, блин, мужик. А ведь казалось…

Птицын поднял голову. Ни соплей, ни слез не было, глаза были сухие и умные, смотрели грустно. И никакой обиды на лице не замечалось.

Ясно. Он меня за дуру принял.

— Куда вы дели пистолет?! — Я хотела вывести его из себя и посмотреть на него в гневе.

— Успокойтесь! — Он тоже повысил голос.

Ну что, еще покричать или уж успокоиться? Вряд ли он что-то скажет лишнее. Успокоимся.

— Вы на меня не орите, — тихо сказала я. — У меня ваша судьба, — я сжала кулак, — вот здесь.

— Бред.

— Хотите проверить? — Я опять начинала раздражаться.

— Нет, зачем. Я и так знаю.

— Ну и рассказывайте.

— Что? — глупо спросил он.

— Как убили Ольгу. Как вы убили Ольгу, — уточнила я.

— Я не убивал, — ответил он. — И ваша ирония абсолютно неуместна.

— Хорошо. Расскажите, как вы провели позавчерашний вечер.

— Мы обедали. Я, Олег, Никита. В ресторане.

— Весь вечер? — не поверила я.

— Даже больше. Мы там задержались за полночь. Посмотреть стрип-шоу. Ведь Олег вам рассказал, он наврать не мог.

— И вы никуда не выходили? — спросила я.

— Нет.

Вопрос я задала так, чтобы успокоить совесть, зная, что он ответит. Но его ложь выбила меня из колеи и отвлекла от плохих мыслей. Я попыталась сохранить выражение скуки на лице. Ложь. Невероятно. Неужели он считает, что Олег мне соврал? Почему? Олегу Болотникову лгать не имеет смысла. Захотел бы он подставить Птицына, то, на все сто, он бы отшил Похотько. Денису Птицыну повода для вранья еще меньше. Ложь рождает большое подозрение. Невиновный врать не будет. Аксиомы. И он их не придерживается. Дурак? Не похоже.

— Я вас немного обманул, — сказал Птицын, — я отлучался. По делам, которые вас не заинтересуют.

— А почему правду не сказали?

— У меня сложности с женой. Я предупредил Олега и Никиту, чтобы они не болтали. Я подумал, что Болотников вам соврал, но, увидев, что нет, решил сознаться.

Вот сволочь.

— Я отсутствовал недолго, — продолжал Птицын, — минут десять.

— По девочкам бегаете?

— Нет. Но моей жене не говорите. Если вдруг она приедет сюда и будет выспрашивать.

— А такое было?

— Да, пару раз.

— Она что, не знает, что вы бандит? — удивилась я. — Что ж вы не похвастаетесь?

Он устало махнул рукой.

Вот и хорошо. У Птицына вроде бы алиби. Слабенькое, правда, но все-таки. И Олежка мог ошибаться со временем.

— Идите.

Птицын вышел. Я ожидала увидеть Похотько, но вошел Авдоев.

— Есть что-нибудь?

— Да, мелочи.

— Не тяни, — он сел.

— Птицын был вместе с Болотниковым и Похотько в ресторане. По словам Болотникова, он отлучался на тридцать минут. Но Птицын другого мнения. Он говорит, что отлучался минут на десять.

— Известный бабник, с ним ясно.

— Точно?

— Да, — он махнул рукой.

— Ну, и Сиренев.

При этих словах глаза Авдоева загорелись, на лице появилась улыбка.

— У него нет алиби. Говорит, что смотрел телевизор. Но, по-моему, это слабо. Очень слабо. Правда, это ничего не значит. Если преступление тщательно спланировали, то у преступника должно быть алиби. Да и Сиренев на виду.

— Брось, Танюх. Боевиков насмотрелась.

— Возможно, — согласилась я.

— Что будем делать?

— А что можно? — в свою очередь, спросила я его.

— Все, что угодно.

— Тогда что с качками?

— Извини, — он смутился. — У них чисто. Шатались по городу, пили, под вечер сняли двух телок. Всю ночь провели у них.

— Говорят, что провели, — поправила я.