Все средства хороши!

— Увидит.

— Кого? Меня? Пускай, — я беспечно махнула рукой.

— Как знаешь.

Мы ехали вперед. Я оглянулась, чтобы посмотреть, кто у нас в хвосте. Машин было немного. Прямо за нами шел «Москвич». Видимо, семья ехала на дачу. В машине спереди сидели мужчина и женщина, сзади орава детей. Эти не опасны. Следом — «Газель». Один водитель. Больше никого не видно.

— Он поворачивает.

Оценив обстановку, я сказала:

— Прямо.

За Сиреневым не последовала ни одна машина.

— Остановись у ларька.

— Хорошо.

Сиренев зашел в кафе. Я тут же почувствовала, что очень голодна. Авдоев, конечно, тоже.

— Сбегай, купи что-нибудь поесть, — предложила я.

— А он меня не увидит? — иронично спросил Авдоев.

— Ой, господи! Вон гамбургерами торгуют.

Авдоев поморщился. Перспектива питаться гамбургерами его не прельщала. Но он стойко промолчал.

— Мне два, — предупредила я.

Он кивнул.

Заметил нас Сиренев или нет? С одной стороны, если да, то у него было два варианта. Первый: дать понять нам, что номер прошел, и показать всему миру, что он невиновен. Значит, все сегодняшнее представление, выполняемое нами, годится лишь для второсортного театра, и не более.

Второй: он мог запросто от нас оторваться, если очень уж ему это было нужно. Встал на светофоре первый, и жди ветра в поле.

Может, он из кафе позвонит по телефону? Хотя вряд ли. Никто ведь не мог прогнозировать моего участия в этом деле. Значит, телефоном Сиренев не воспользуется, нужна личная встреча. В кафе? Может быть, но уж больно прямолинейно он нас к нему привел. Мог бы и покружить по городу. Ведь не придурок же.

Авдоев решил перекусить основательно и еле допер все то, что нашел в лотках. Я взяла свой гамбургер и сказала:

— Сиди, я сейчас.

Изображая прогуливающуюся особу, я проплыла перед окнами кафе достаточно близко, чтобы рассмотреть, что Сиренев сидит один, и достаточно далеко, чтобы не быть увиденной.

Один. Ест или изображает? Скорее всего ест. Если бы изображал, то сел бы к окну лицом. Предосторожность — предосторожностью, но так перебирать не стоит. Не заметил. Это хорошо. Теперь надо подумать, будет встречаться или звонить. Хотя со звонком вроде бы ясно. А если встречаться, то где? Самое подходящее место — кино или театр. Ну еще зайти на базар и изобразить случайную встречу. Если он сделает что-то похожее…

И что тогда? Взять этого человека. Добровольно он ничего не расскажет, пытать — это без меня. Остальное уже не мое дело. Мне главное — установить перевертыша, а там пускай с ним Авдоев разбирается.

Сиренев через плечо оглянулся на улицу.

Я стояла в большой группе людей, ожидавших автобус. Так как Сиренев продолжал пялиться, пришлось мне в него сесть.

Скотина. Смотрит все-таки по сторонам, подозревает. Интересно, хватит у Авдоева ума ехать за ним одному или будет ждать меня до последнего, если Сиренев выйдет?

— Пассажиры, оплачиваем проезд! — заорал над ухом кондуктор.

Я достала рубль.

«Быстрей, быстрей, что ты как черепаха тащишься», — подгоняла я водителя.

Но мы двигались очень неторопливо. Словно нехотя автобус вывернул на конечную остановку и распахнул переднюю дверь.

Вот гад, скалымить захотел!

Так подумала, видимо, не только я, но и часть пассажиров, находящаяся в некотором отдалении от двери. Кто-то просто торопился, у кого-то отходил автобус. Послышались тихие проклятья. Возможно, так бы все и закончилось, если бы не одна бабулька.

С сумками, навешанными на груди, как ленты от «максима», с клюкой, она настолько медленно спускалась со ступенек, что кто-то очень нетерпеливый сзади вежливо поторопил ее:

— Ты, карга старая, виляй быстрее своим задом!

Я про себя ругнулась.

Но было поздно. Бабулька остановилась, повернулась в сторону шума и, отчаянно жестикулируя руками, в одной из которых была клюка, стала что-то объяснять еще одной бабульке. Движение в автобусе остановилось.

Начался невообразимый шум. Люди уже вокруг себя обидчиков не замечали, винили правительство, президента. Я проклинала ту злополучную минуту, когда Сиренев обернулся, и то, что мне пришла в голову мысль встать на остановке.

Бабку из автобуса практически вынесли, движение возобновилось. Выбралась и я.

Добираться назад пришлось бегом, особенного выбора у меня не было. Джинсы и рубашка, в которые я оделась утром, и кроссовки способствовали пробежке. Я с удовольствием отдалась этому занятию. Во время бега я вспоминала номер телефона моего шофера-шефа.

И абсолютно напрасно. Когда я, изображая любителя-спортсмена, пробежала мимо кафе, Сиренев все еще сидел за своим столом.

— Ты где была? — набросился на меня Авдоев.

— Все-то тебе расскажи, — отмахнулась я.

Но Авдоева это не успокоило:

— И все-таки?

— На транспорте каталась, — честно призналась я. — Надеюсь, ты не ходил в разведку, выяснить, куда это я подевалась?

— Нет, я сидел здесь. Слушай, если он выйдет на связь, как мы это узнаем? — спросил Авдоев.

— Не выйдет.

— Почему?

— Потому! — Я рассердилась. — Ты после еды всегда такой любопытный, а?

— Нет. Мне просто кажется, что это все ерунда.

— Неужто? Пусть не кажется, можешь меня рассчитать.