Все страхи мира

— Сэр, после того как ракетные войска стратегического назначения в наших двух странах приведены в состояние боевой готовности, это изменило расчет мощности стратегического ядерного удара. Раньше, когда у нас было свыше тысячи межконтинентальных баллистических ракет, ни мы, ни Советы не думали о том, что мощность первого удара, способного вывести из строя ракетные базы противника до такой степени, что он окажется не в состоянии нанести сокрушительный ответный удар, представляет собой стратегическую реальность. Для этого требовалось бы рассчитывать на что-то трудноосуществимое. В настоящее время ситуация изменилась. Ракетная технология вошла в стадию резкого совершенствования, а сокращение количества наземных действительно важных целей означает, что такой ракетный удар становится теперь теоретически возможным. Прибавьте к этому запоздание Советов в демонтаже их устаревающих СС-18 — чего требует договор о сокращении стратегических вооружений, — и вполне может создаться ситуация, при которой появится стратегический перевес, делающий упреждающий первый удар весьма привлекательным. Не забудьте, что мы сокращаем наши ракетные силы быстрее, чем они. Да, мне известно — Нармонов лично заверил вас, что через четыре недели они ликвидируют отставание и будут точно соблюдать график сокращения вооружений. Однако сейчас, насколько мы знаем, их ракетные полки по-прежнему находятся в боевой готовности.

Далее, сэр, — продолжал Фремонт, — если сведения, имеющиеся у вас, относительно того, что Нармонову угрожают его же военные, верны, то в этом случае, сэр, ситуация становится совершенно ясной, правда?

— Объясните, что вы имеете в виду, генерал, — произнес Фаулер так тихо, что командующий стратегической авиацией едва расслышал его слова.

— Сэр, а если доктор Эллиот права и они действительно рассчитывали на то, что вы будете присутствовать на матче? Вместе с министром обороны Банкером. При существующей системе командования нашими вооруженными силами это нанесло бы нам очень чувствительный удар. Я не утверждаю, что они напали бы на нас, но, вне всякого сомнения, они оказались бы в таком положении, что, отрицая свою причастность к взрыву в Денвере, могли бы объявить о переменах в своем правительстве таким образом, чтобы с помощью обычного устрашения не допустить нашего вмешательства в этот процесс. Это уже достаточно плохо. Но теперь создалась ситуация, при которой им ясно, что они упустили свою главную цель. Не так ли? И о чем они сейчас думают? Они могут думать о том, что вы подозреваете их в причастности к этому взрыву и что вы достаточно рассержены для того, чтобы нанести им ответный удар — тем или иным способом. Если они думают именно так, сэр, им может прийти в голову мысль, что лучше всего защититься от нашего ответного удара с помощью превентивного нападения и быстро лишить нас возможности ответить тем же. Господин президент, я не утверждаю, что они рассуждают таким образом, но такую возможность нельзя исключить.

И холодный вечер стал еще холоднее.

— Каким образом можно остановить их от запуска своих ракет, генерал? — спросил Фаулер.

— Сэр, есть только один способ удержать их от соблазна нанести ядерный удар по Соединенным Штатам. Это особенно важно, когда мы имеем дело с их военными. Это разумные и хорошо обученные люди. Как все хорошие военные, они думают, прежде чем действовать. Если им станет ясно, что мы будем готовы нанести удар при первом признаке нападения, тогда с военной точки зрения их нападение становится бессмысленным и будет сразу отменено.

* * *

— Это хороший совет, Роберт, — сказала Эллиот.

— Каково мнение НОРАД? — спросил Фаулер. Президенту даже в голову не пришло, что он обращается к генерал-майору, чтобы тот оценил правильность мнения генерала армии.

— Господин президент, если мы хотим вернуть создавшуюся ситуацию на разумные рельсы, это правильный путь.

— Хорошо. Генерал Фремонт, что вы предлагаете?

— Сэр, в данный момент мы можем привести свои войска стратегического назначения в состояние боевой готовности номер один. Кодовое слово операции — «ОТСЧЕТ». После этого мы будем находиться в состоянии максимальной боевой готовности.

— Они не сочтут это провокацией?

— Нет, господин президент, не сочтут. По двум причинам. Во-первых, мы и так находимся в состоянии высокой боевой готовности, они знают об этом и, хотя весьма обеспокоены, не выразили никакого протеста. Это является единственным признаком разумного поведения, который мы пока заметили. Во-вторых, они не узнают об этом до тех пор, пока мы не предупредим их сами о том, что чуть повысили уровень боевой готовности. Не обязательно предупреждать русских, пока они не начнут вести себя подозрительно.

Фаулер отпил кофе из очередной чашки. Он понял, что скоро ему понадобится посетить туалет.

— Генерал, давайте не будем торопиться с этим. Дайте мне подумать несколько минут.