Все страсти мегаполиса

При виде спящих на полу людей, при звуках ветра, воющего во тьме за окнами, три года показались Соне не то что немалым, а просто бесконечным сроком. Ее охватили ужас и уныние, такие, будто она обречена была остаться в чертогах этой тьмы и этого ветра навсегда. И как такая акварельная девушка здесь живет и почему она спокойна? Соня посмотрела на нее почти с опаской.

Кажется, девушка догадалась о ее мыслях.

– Вы не бойтесь, – улыбнулась она. – Здесь совсем не так уныло, как сразу кажется. Я сюда в первый раз тоже зимой прилетела и тоже испугалась.

– А откуда вы прилетели? – спросила Соня.

– Из Петербурга.

– Но зачем? – ляпнула Соня.

«Дура! – тут же подумала она про себя. – Хорошие вопросы задаешь!»

Но девушка не обиделась.

– Я вышла замуж. И мой муж живет на Чукотке.

Почему нельзя было произвести противоположное действие – мужу переехать с Чукотки в Петербург, – Соня спрашивать не стала.

– Да... – неизвестно зачем промямлила она.

– Меня зовут Таня Сергеева, – сказала девушка.

– А я Соня Гамаюнова.

– Как красиво! – Таня улыбнулась своей тихой, прозрачной улыбкой. – Вы к нам надолго?

– Я не знаю, – помолчав, сказала Соня. И поспешно добавила: – Я картины на выставку привезла.

– У вас будет выставка? – обрадовалась Таня Сергеева. – Вот чудесно!

Она села на скамейке, поправила разметавшиеся по плечам светлые волосы, такие же прозрачные, как ее лицо. Соня села тоже.

– Не у меня. Это моего друга картины, – ответила она. – Он заболел и попросил меня отвезти.

– Я обязательно приду посмотреть, – сказала Таня. – К нам часто что-нибудь интересное привозят. Недавно вот о «Челюскине» выставка была. В краеведческом музее. Челюскинцы ведь здесь у нас дрейфовали, в Северном Ледовитом океане.

После того как Соня провела на Чукотке час с небольшим, ей тоже казалось уже, что челюскинцы дрейфовали где-то совсем рядом. Здесь все было другое, в том числе и пространство.

– Знаете, я смотрела на палатку, в которой они жили, – это такая простая, добротная австрийская палатка, – и мне как-то весело становилось на сердце, – сказала Таня. – Это будоражит воображение.

Она произнесла эти слова так же просто, как Герман, когда говорил о каюте адмирала Русакова и глаза его поблескивали...

– А где вы здесь работаете? – поспешно спросила Соня.

Она боялась, боялась мыслей о нем, как будто он запретил ей эти мысли!

– В библиотеке. Я и в Петербурге в библиотеке работала. В естественно-научной. И с мужем там познакомилась.

На Танином прозрачном лице при словах о муже мелькнула нежная улыбка.

– Он тоже библиотекарь? – удивилась Соня.

– Он биолог. А три года назад он писал диссертацию и приехал в Петербург в библиотеке поработать.

– А что он на Чукотке изучает? – спросила Соня.

– Пути миграции белых медведей.

Как удивительно все это было! Соня и представить не могла, что содержание чьей-то повседневной, обыкновенной жизни могут составлять такие необыкновенные вещи, как пути белых медведей.

– А где они живут, эти белые медведи? – спросила она с детским интересом. – Прямо здесь?

– Нет, в Анадыре они не живут, – улыбнулась Таня. – Они живут на острове Врангеля. И Андрюша сейчас тоже на острове Врангеля.

При этих словах по ее лицу пробежала тень. Совсем легкая, почти неуловимая. Но Соня все же эту тень заметила.

– Но как же так? – растерянно спросила она. – Вы к нему приехали жить, а теперь он где-то на острове, а вы здесь одна... Вам же грустно здесь одной!

– Я очень о нем тоскую. – Таня произнесла это с такой ясной, чистой печалью, что у Сони сжалось сердце. – Но я же знала, что у него такая работа. И потом, здесь совсем не скучно. На Чукотке ведь особенная жизнь.

– Я уже поняла... – задумчиво проговорила Соня.

Она еще не совсем это поняла, но с каждой минутой понимала все яснее. И понимание это складывалось у нее каким-то странным образом, без слов, но отчетливо.