Все свободны!

Вася любила ездить в метро. Монотонное покачивание задавало ее организму определенную ритмику и ту скорость, с которой он и существовал потом в течение дня. Пассажиры ее обычно не раздражали. Более того, каждый день люди, окружавшие ее в вагоне, несли ей свое настроение. И всякий раз — разное. Причем в одном настроении подбирался весь вагон. Так как-то собирались попутчики. То они все улыбались, то зло скалились, то тосковали, то морщились в похмелье. Она заметила, что их самочувствие не то чтобы ей передавалось, нет, но день складывался в прямой зависимости. А сейчас, привычно трясясь с ними вместе, она никак не могла попасть в их ритм. Ничего не ловилось, и окружение было каким-то рваным. Хотя публика вроде попалась вполне приятная и вполне неприятная — как обычно. Вася наблюдала за людьми словно через стекло, поэтому их лица представлялись ей немного деформированными. Она даже начала сама чуть подпрыгивать на сиденье для утряски сознания. Комок мыслей при этом, правда, растворился, превратившись в муть, поднявшуюся, будто в стакане. Взвесь эта тоже была не противная, но странная. А по стеклу, казалось, можно было постучать снаружи палочкой, и стук получился бы глухой и тупой.

С этим стаканом, нахлобученным на голову («Пожалуй, именно стакан и есть мое прямое соответствие в данную минуту», — решила Вася), она зашла в свой кабинет. Присела на стульчик и, подперев руками донышко сосуда, уставилась в стену. Такие паузы были ей несвойственны. Она всегда старалась прибежать, пробежать и убежать. Быстро-быстро, чтоб не догнали. Сидеть, уставившись в никуда, все-таки уместнее дома.

Мысли, которые она так хотела собрать и выстроить в стройный ряд, все не появлялись. Как не нашлось их и дома, куда Вася была доставлена с почестями из пригорода и где провела ночь уже в одиночестве. На удивление, она мгновенно заснула. И заметила, что и одной ей тоже совсем неплохо, то есть вполне привычно. Существует, наверное, такая защита у организма — даже заснуть готов мгновенно, лишь бы не думать. Тем более когда есть о чем. Пусто-пусто. Тук-тук.

Вася не была ханжой, не страдала аскетизмом. Всякое в ее жизни случалось. Она вспоминала свое всякое. Но как-то получилось так, что отношения с мужчинами не складывались мгновенно. Может, просто случая не было. Они развивались постепенно. Нельзя сказать, что мучительно, наоборот, по плану, в рабочем порядке. Рабочий порядок, кстати, тоже не всегда неприятен. Работаем же мы иногда с удовольствием. Правда же, случается ведь и такое. Ровные плановые отношения, не лишенные, однако, приятности, вносили псевдоправильность в бытие, что тоже грамотно. Так уходили и приходили разные мужчины в ее жизнь. Не толпой, но поодиночке. Они были последовательными, но не параллельными. Оставляли цветы и подарки, а также, в общем, приятные впечатления. Но. Она не боялась спать одна.

Однако любую работу, советуют психологи, иногда надо менять. Также порой случается, что на смену частному порядку вдруг приходит общий беспорядок. И сейчас, было совершенно ясно, организм вошел в ступор, ударился вразнос, да так, что и сам от себя ничего подобного не ожидал.

Вася подозревала в Скворцове внутреннюю уравновешенность, стабильность, и ей это было симпатично. Она была права в общем, но ошиблась в частности. Вернее, в их случае получилось не совсем так. Его компьютер тоже дал сбой, но никому пока это не было известно доподлинно. Пожалуй, ее намного больше интересовали изменения в Скворцове, а они были очевидны, хотя знала она его пока, скажем правду, очень недолго. Она чувствовала что-то происходящее у него внутри по смущенной растерянности — в лице и движениях, в общем стиле. Вася всегда старалась смотреть правде в глаза и понимала, что не только она тому причина. Она скорее следствие. И что дальше? Было ясно, что понять, а тем более решить она ничего не в состоянии, потому что не в состоянии залезть в его голову. А если б и смогла, что толку? Вася совершенно не разбиралась в тонких компьютерных материях.

Юрий Николаевич тоже не очень понимал, чего вдруг именно сейчас он, как перезревший мальчишка, набросился на это новое, Васино, тело. Он знал толк в женской красоте и статности и получал ее, когда хотел. И именно потому не придавал связям никакого значения. Ему было все равно, потому что это всегда было и так под рукой. Оттого, наверное, он легко смыл из сознания все ощущения, кроме чувства необычайной радости, с которой намеревался жить и дальше, решив наплевать на то, откуда эта радость на него упала.

Выдохнув тяжкие размышления, Вася отправилась к начальству.

— Привет завсегдатаям президентской компании! — Вадим широко улыбался. — А ничего, кстати, со Скворцовым вышло. И главное, сегодня все его предсказания о торгах на бирже оправдались.

— Дураков не держим, — довольная собой, пробубнила она. — Заведите рубрику «Скворцов на проводе». Может, экономика пойдет вверх вместе с вашими рейтингами.

— Без вас разберемся! — Вадим мог повысить голос. — Что сегодня будем сдавать кроме «первых новостей»?