Все свободны

— Все веселишься. А я серьезно. Я когда без никого, все мне кажется, что ходит кто-то. Или в ванной моется. Нервничаю. Не высыпаюсь.

— Сходи к психоневрологу. У меня отличный доктор есть. Я тебе пришлю телефончик.

По лицу Ольги было видно, что она выдала страшную тайну. Между тем Вася тоже была растеряна. Она и представить себе не могла, что вся эта суета вокруг дивана только из-за того, что страшно. Вот это да! Самой Васе, наоборот, было страшнее, когда кто-то оказывался в ее постели. Она недоумевала, что дальше-то с этим делать, наутро. И никогда не могла понять. Видимо, в этом была ее проблема. Она заметила разницу.

Васю осенило. Когда даме страшно одной в постели (решим, что это болезнь или такое недомогание), мужчина читает это славное послание на ее лбу. Там это все нарисовано. И готов сразу и быстро (что с мужчинами нечасто случается, но, видимо, буквы горят очень выразительно, призывая к поступку) составить компанию той даме, и даже не одноразовую, потому что ему-то тоже надо где-то ночью спать. А так он еще и спасает человека. Целый подвиг получается. Если же предположить, что некоторым мужчинам самим страшно спать в одиночестве, получается — чистое здоровье. Прелесть просто получается. Счастье какое-то выходит. А вот у некоторых дам на лбу написано обратное — страшно, что потом со всей этой ерундой делать. То ли белье с удовольствием сдавать в прачечную, то ли радостно начинать завтраки готовить, придумывая, о чем же разговаривать за этими завтраками. Текст тоже ярко высвечивается на женском лбу, и мужчиной считывается. Таким образом потенциальный поклонник, будучи человеком грамотным, понимает, что в этом непростом случае сложно будет найти понимание, а затем еще и дружбу, и любовь. Придется работать над вопросом. Долго и серьезно. А делать это лениво. Да и времени жаль. Вот так вот все и получается.

— Ну ладно, ладно. Все я да я. Разберусь как-нибудь. А ты-то как? Давай, рассказывай. Что Скворцов? Колись.

У Васи свело скулы.

— А что говорят? — слукавила она.

Ольга расстроилась. Она рассчитывала, что Вася, в свою очередь, сама выложит ей все и сразу («старая интриганка»). Ей же, всматривающейся в Васины глаза, вдруг показалась ее собственная суета, как та приговаривала, вокруг дивана такой мелкой и ненадежной. Если, конечно, она правильно почувствовала про Васю со Скворцовым. А чутье у нее было, как у той собаки.

— Что? Рюмку выпьешь? — Молодец, Ольга всегда умела нажать на больное.

— Не-а — нельзя.

— Ты что, беременна?

— Тьфу-тьфу. Чего только ты не придумаешь. Переговоры.

— Пойдешь в «оловянный скворечник»?

— В «оловянный скворечник», — не скрыла Вася. — И откуда вы все знаете?

— Видишь ли, дорогая, и в нашей тусовке случаются эксклюзивные новости. — Ольга была явно довольна собой. — И мы их очень ценим.

— Скажи еще — раскручиваем. — «Вот и славно. Зачем думать? От широкой общественности и узнаю, что со мной происходит. На самом деле. А мне останется только вспоминать в мемуарах. Если память не откажет, конечно». А вслух продолжила: — Это вовсе не то, что все вы думаете, это совсем другая история. Я иду туда с Масиком представлять его проект. Помнишь, я тебе про него рассказывала?

— Об этом я тебя не спрашиваю.

— Мне нечего добавить.

— Ну и хорошо. Тогда я побежала. Извини. Через полчаса полосу сдавать.

Ольга была разочарована, но знала наверняка, что это только начало разработки приисков.

Без пяти пятнадцать Игорь Викторович проводил Васю в переговорную комнату, где уже нервничал Масик, трясясь на стуле. Васино появление не прибавило ему задора. За столом был и Лева — также звено в их цепочке. Если что — со всех спросят, всем мало не покажется.

Ровно в пятнадцать вошел Скворцов.

— Добрый день, кого не видел, господа. И дамы. — Он кивнул Васе. — Хорошо, что все в сборе. Никто не опоздал. К делам. Сергей Борисович, вы у нас сегодня главный докладчик, я понимаю. Бумаги подготовили?

Трясущимися руками Масик пытался открыть свою папку. Папка не поддавалась. Ситуация почему-то рассмешила Скворцова. Он встал.

— Вот что мы сделаем. Василисе Васильевне вряд ли будет интересен наш многочасовой интим. Пойдемте ко мне в кабинет, Сергей Борисович, пойдемте.

Масик, поднимаясь, чуть не повалил стул. Скворцов, наоборот, чувствовал себя вполне уверенно. Пробегая за спиной Игоря Викторовича, он приставил ему сзади рожки и захохотал, глядя на Васю.

Лева… почти упал со стула. Васе даже померещилось, что она увидела его ноги, торчащие над столом. Но это ей только померещилось. К счастью.

— Игорек, подъем. Пойдешь с нами. Пошуршим бумагами. А ты, Лева, развлечешь даму. Только недолго. Василисе Васильевне тоже надо, наверное, спешить.

Лева сидел как каменный.

— Ты что… Вы что… с Юрием Николаевичем… — заикнулся он.

— Тихо, — она приложила палец к его губам, — здесь все прослушивается и просматривается. — Лева об этом знал и поэтому заснятое всеми камерами шутливое движение шефа, которого он глубоко боялся, потрясло его еще больше.