Все свои

— Ничего не глупое, — со слезами в голосе крикнула она и сбежала с кухни в комнату, так и не вскипятив чаю. Села на кровать, обхватив руками голову. Серый, неведомо как прошмыгнувший за ней, уселся перед кроватью, заглянул в глаза. Вывалил из черной пасти розовый язык.

— Это вот у тебя лицо глупое, — тихо заметила ему Марина, вытирая ладонями слезы.

Серый склонил голову, ничуть не обидевшись.

— Хорошо тебе.

Пес застучал хвостом по полу, всем видом подтверждая, что да, ему хорошо.

— А если Сережа уже позвонил? — Марина принялась щипать ниточки из шортов, с трудом сдерживаясь, чтобы не грызть ногти. — Если его заберут? Если Петю заберут? Галка меня никогда не простит. Ну, пусть он пришелец. Жалко, что ли? Может, она его перевоспитает, и он никого не станет порабощать и есть. Мне просто очень страшно, Серый. Мне так страшно. И Сережа куда-то пропал…

Пес не сводил с нее тяжелого взгляда. За окном спустились сумерки, залили двор серым. Слышно было, как прошаркал к туалету Яковлич. Марина, не зная, куда себя деть, снова схватила чашку, вышла на кухню.

Дядя Витя сидел точно так же, замер, опершись рукой на стол, в полутемной кухне, залитой сумерками. Пепел висел на сигарете, все не решаясь упасть в пепельницу. На какое-то мгновение Марине показалось, что сосед не дышит.

— Дядя Витя, — позвала она.

— Что ж вы наделали, два дебила?.. — выговорил тот тихо.

Марина охнула, отступила назад, к двери в коридор. Не мог он слышать то, что она говорила Серому, никак не мог.

— Ксенофобы хреновы.

Дядя Витя раздавил сигарету в пепельнице. Похлопал рукой по скамейке рядом с собой. Марина попятилась, но сзади угрожающе рыкнул Серый.

На подгибающихся ногах она подошла, села.

— Значит, в пришельцев веришь?

— Не верю, — призналась Марина, — просто боюсь.

— Честно. И кого боишься?

— Петю боюсь.

Дядя Витя усмехнулся, почесал живот под линялой майкой.

— А меня боишься? — спросил с нехорошей ухмылкой.

Глаза его, прозрачно-серые, засветились желтоватым светом.

— Я ведь пришелец, Марина. Настоящий. Чужой. Правда, челюсти второй у меня нет, но сырое мясо ем. Даже человека укусить могу.

Он рассмеялся, когда она вздрогнула.

— Только на меня редко смотришь. Это неприлично — не смотреть на собеседника, когда с тобой разговаривают.

В следующее мгновение дядя Витя словно потух. Будто кто-то выключил его, вырвал шнур из розетки. Светящиеся глаза погасли, выражение лица стало бессмысленным. В упавшей на них тишине слышно было, как недалеко в комнате строчит на машинке Галина да бормочет что-то проснувшийся Петька. Марина бросила взгляд на дверь, думая, успеет ли убежать, пока страшный сосед снова придет в себя.

В дверях стоял Серый. Глаза пса бледно светились.

— Скажи Серому привет, Мариванна, — почти не шевеля губами, проговорил дядя Витя. — Так привыкаешь говорить о себе в третьем лице, что потом трудно перестроиться. На родном языке меня, в общем, тоже зовут Серым. Но там длиннее. И звуки совсем другие.

— А… Дядя Витя? — Совершенно сбитая с толку Марина глядела на пса, пытаясь понять, как возможен такой дикий розыгрыш.

— Одинокий пес в этой стране — это прямой путь на шапку, Мариванна. Так что приходится отращивать… объект представительской функции.

— Отращивать? То есть вы таких можете… несколько…

Пес заворчал, а дядя Витя расхохотался.

— Что, мать, витает над тобой призрак инопланетного вторжения? Могу несколько, целую семью могу вырастить. Управлять не смогу. Не станут же они толпой ходить. И дядю Витю вот приходится отпускать иногда. Устаю. Щуп должен быть в прямой видимости для ментального руководства, иначе отрубается. А знаешь, как неохота его по кустам за собой таскать. Морока. И голова болит к вечеру от напряжения. Ну как, расскажешь теперь, что вы там с Сережей придумали? Раз уж карты на стол.

Марина заревела.

— Дядя Витя, Серый, вам уходить нужно. Сережа, наверное, уже куда надо позвонил. Они ведь сразу приедут…

— Уходить, значит? — переспросил дядя Витя строго. — А как уходить прикажешь, огородами?

— Как вы над такими вещами шутите?! — всхлипывая, ответила Марина. — Ведь это Петя маленький, а вы… вас же опасным могут посчитать. Вы же вон… клонов выращиваете.

— Ой ты дура, Мариванна. Сил моих нет. Клон — это когда копия. А это щуп. Простой биощуп. И куда мы, по-твоему, всей квартирой уйдем? В муромские леса? К рязанским партизанам? Ведь у всех дела, жизнь налажена более-менее…

— У всех? — поперхнулась вопросом Марина. — То есть вы все тут? И сколько… Божечки мои… То есть… вас… Вы нас… завоюете?..

Девушку трясло. Дядя Витя подал ей стакан воды, Марина попыталась сделать глоток, но только стукнула зубами о край.

— Завоюем, — сказал дядя Витя, саркастически ухмыляясь, — и поработим. Мы вот с Серым, Иван Ильич с Мишкой. Галка особо опасна, непременно поработит. Завоюет и накормит. Неумная ты девка, Марина. Хотя… чужая пока тут просто, да и молодая слишком. Откуда вам с Сережей знать. Вот Михалыч, что до тебя тут жил, он понимал. Тоже одинокий мужик был. Вроде есть где-то родня, а все равно всю жизнь один. И мы одни.

Марина хлопала глазами, сжав в пальцах трясущийся стакан.