Все свои

Приехал несвежий человек по фамилии и имени Костя.
Гостю налили сладкого чаю и показали ему кровать.
В субботу хозяева позвали Костю в другие гости.
Неудобно, конечно, но Костю некуда было девать.
Костя переоделся в свежее, выбрил шею
до раздражения, до кровоточащих бугорков.
Причесался, на глазах у зеркала хорошея,
растерся дешевым одеколоном и стал таков.

Таков, да не таков,
до истертых локотков.

Гостя впустили, показывают, здесь у нас зал,
а Костя уже снял ботинок и стелется.
Не беспокойтесь, я сам, больше ничего не сказал.
Даже от чаю отказался – пустяки, безделица.
Так в гостях и приспособился, от души за милую душу,
маслом мажет, хрустит огурчиком, прибавил в росте.
Предупреждает: в компоте я предпочитаю яблоку грушу.
Потом его, конечно, отвели в другие гости.

До свиданья, до свиданья, но и до свидания,
у нас не было еще плохого расставания.

Сява

Еще приходил аккуратный такой балбес.
Всем представлялся, говорил: «Я Сява. Я Сява».
До чего милый, до чего все были тронуты
до глубины души, по самые уши.
«А что тут у вас, девочка болеет?»
«Болеет, – отвечали Сяве. – С детства болеет.
Как мать родила, так и болеет.
Да ты уж и раньше спрашивал», – отвечали Сяве.
«А это кто у вас шьет, похож на еврея?»
«А это еврей, – отвечали Сяве, – шьет малютке рубашку».
«То-то же, что еврей, – рассматривал Сява, —
и шов какой-то чужой, и покрой неважный».
«Ничего, – успокаивали Сяву, – ничего, обойдется,
авось малютка и так помрет, не вставая».
«Жалко материи, – говорил Сява, – а так, конечно,
пусть его шьет для девочки. Что мы, нелюди, что ли?»

Весна

Девочка в желтом берете
лает на дохлую в желтом синичку.
Девочка ничего не помнит о лете.
И девочку жалко, и птичку.

Мальчик с дерева поет про жалко,
что жалко только у пчелки.
У мальчика на дереве палка,
у девочки из-под берета не видно челки.

Какая-то некрасивая мама
лает на красивую дочку:
«Стой прямо!
Смотри мне в глаза, когда со мной разговариваешь!»
На девочке набухают и распускаются почки,
скоро будут цветочки.

Желтые одуванчики

Весной в седьмом «Д» в школе на Молдаванке
на площади Полярников
из-под парты Машки-да-Ваньки
вылезли желтые одуванчики.

У Машки мятые бантики-рукава-воланчики,
у Ваньки звездные шрамы от сигарет, потушенных о кожу.
Если за ними подглядывать, Машка с Ванькой очень похожи.
За одной партой ссорились-целовались с первого класса,
оба исключены из труда пионерских ударников: