Всё та же я

Я посмотрела на окно студии Стивена Липкотта, отбрасывающее золотистый прямоугольник света на серый снег.

– Мистер Гупник, э-э-э… она сейчас… примеряет кое-какие вещи. Я заскочу к ней в примерочную и попрошу вам перезвонить.

Входная дверь в здание, подпертая двумя банками краски, оставалась открытой – кому-то доставляли товар. Я взбежала по бетонным ступенькам, промчалась по коридору и, тяжело дыша, остановилась у закрытой двери студии. Посмотрела на экран телефона, потом возвела глаза к небесам. Мне ужасно не хотелось входить, поскольку я отнюдь не горела желанием получить неоспоримые доказательства своих подозрений, возникших в День благодарения. Я прижалась ухом к двери, раздумывая, удобно ли постучать. Не знаю почему, но я чувствовала себя виноватой – соглядатаем, воровато влезающим в чужую жизнь. За дверью играла музыка, слышались приглушенные голоса.

Набравшись смелости, я постучала. А через пару секунд, потянув на себя дверь, я застыла на пороге. Стивен Липкотт и Агнес, спиной ко мне, рассматривали прислоненные к стене картины. Одна рука Стивена лежала на плече у Агнес, а другой, с зажатой в ней сигаретой, он показывал на какое-то небольшое полотно. В комнате пахло табачным дымом, скипидаром и духами.

– Почему бы тебе не принести мне побольше ее фотографий? – спрашивал Стивен. – Если ты считаешь, что портрет не до конца передает оригинал, тогда давай…

– Луиза! – Агнес резко развернулась и вскинула раскрытую ладонь, словно желая меня остановить.

– Простите! – Я показала на свой телефон. – Это… это мистер Гупник. Он пытается до вас дозвониться.

– Ты не должна была сюда входить! И почему ты не постучалась?

– Я стучалась. Простите… У меня не было другого выхода… – Я начала пятиться к двери, и тут мой взгляд случайно упал на картину.

Маленькая девочка с золотистыми волосами, широко раскрытыми глазами стояла вполоборота, будто готовая вот-вот убежать. И внезапно на меня снизошло озарение, и все стало на свои места: депрессия Агнес, бесконечные разговоры с матерью, бесконечные покупки игрушек и туфелек…

Стивен наклонился поднять картину:

– Послушай, если хочешь, возьми эту. А дома посмотришь, подумаешь…

– Заткнись, Стивен!

Он вздрогнул, явно удивляясь столь неадекватной реакции, хотя для меня это стало решающим доказательством.

– Я подожду вас внизу, – сказала я, осторожно прикрыв за собой дверь.

В Верхний Ист-Сайд мы ехали молча. Агнес позвонила мистеру Гупнику и извинилась: она не заметила, что телефон отключен, наверняка неудачная модель – эта штука вечно глючит, – и ей нужен другой телефон. Да, дорогой. Мы уже возвращаемся. Да, я знаю…

На меня она не смотрела. По правде говоря, мне тоже было неприятно на нее смотреть. Мой мозг буквально кипел в попытке соотнести события последних месяцев с тем, что я только что поняла.

Когда мы наконец добрались до дому, по вестибюлю я шла чуть позади Агнес, но уже у лифта Агнес отвернулась, уставившись в пол, затем посмотрела на меня:

– Ладно. Пойдем поговорим.

Мы с Агнес вошли в темный, покрытый позолотой бар отеля вроде тех, где, по моим представлениям, богатые бизнесмены с Ближнего Востока развлекают своих клиентов, и, не глядя, отмахнулись от желающих угостить нас кавалеров. В баре было практически пусто. Устроившись в тускло освещенной угловой кабинке, мы стали ждать, когда официант, безуспешно пытающийся поймать взгляд Агнес, залихватски поставит на стол две водки с тоником и мисочку блестящих зеленых оливок.

– Она моя дочь, – проронила Агнес, когда официант удалился. Я сделала глоток водки. Напиток оказался невыносимо крепким, но я была даже рада. Мне необходимо было на чем-то сосредоточиться. Голос Агнес звучал напряженно, непривычно страстно. – Моя дочь. Она живет у сестры в Польше. С девочкой все хорошо. Она была совсем крошкой, когда я уехала, и почти не помнит, что когда-то жила с мамой. Сестра тоже счастлива, так как не может иметь детей, а вот мама ужасно на меня сердится.

– Но…

– Да, я не сказала ему, когда мы познакомились. Я была на седьмом небе от счастья, что понравилась такому человеку, как он. Однако мне и в голову не могло прийти, что мы будем вместе. Все было похоже на сказочный сон, понимаешь? Я думала, это просто небольшая интрижка, а потом моя рабочая виза истечет, я вернусь в Польшу и навсегда запомню эту встречу. Но все завертелось так стремительно, и он ради меня бросает жену. Я не знала, как сказать ему о ребенке. Каждый раз, как мы встречаемся, я думаю: «Вот сейчас, вот сейчас…» А потом он вдруг заявляет, что больше не хочет иметь детей. «С меня хватит», – говорит он. Так как понимает, что разрушил свою семью, а потому не хочет еще больше осложнять ситуацию усыновлением, братьями и сестрами лишь с одним общим родителем и все такое прочее. Он любит меня, но отказ от детей – непреложное условие сделки. И как я могу ему все рассказать?!

Я наклонилась к Агнес поближе, чтобы нас никто не услышал:

– Агнес, но это… чистой воды безумие! У вас уже есть дочь!