Все тайны Грааля

Затем Луллий говорит о том, кого и как следует посвящать в рыцари. Первое, что требуется. делать, — спросить рыцаря о его вере, потому что только искренне верующий рыцарь будет воздерживаться от пороков. И судить о благородстве кандидата нужно не по роскошной одежде и витиеватым словам, а по поступкам, по тому, что действительно имеет значение. Поэтому Луллнй и говорит, что посвящать в рыцари ребенка не имеет смысла — еще неизвестно, что из него вырастет, а старика — глупо, потому что у него не хватит физических сил, чтобы сражаться во славу ордена. В орден не стоит принимать и больных или имеющих слабое физическое развитие дворян, потому что они станут обузой для ордена. Но самое главное — чтобы не было у кандидата негативных качеств, особенно алчности, желания обогатиться. «Оруженосец, обуреваемый гордыней, необразованный, речи которого столь же грязны, как и его одежды, пьяница, чревоугодник и клятвопреступник, жестокосердый, корыстолюбивый, лживый, вероломный, ленивый, вспыльчивый и сластолюбивый или погрязший в иных пороках, не должен быть рыцарем».

Далее Луллнй говорит о качествах, которыми должен обладать истинный рыцарь. Поскольку это очень важно нам для понимания, почему Персиваль избран как достойный из достойных, придется привести довольно длинный отрывок из текста.

«Каждому рыцарю должны быть известны семь добродетелей, в которых коренятся все добрые нравы и которые суть дороги и тропинки, ведущие к вечному райскому блаженству; из этих семи добродетелей три богословские и четыре общие, богословскими являются вера, надежда и любовь. Общими — справедливость, мудрость, мужество и воздержание.

Лишенный веры рыцарь не может иметь добрых нравов, ибо только вера позволяет ему видеть своим мысленным взором Бога и его творение, веря и в то, что недоступно его взору, и только вера вселяет в него надежду, любовь, преданность и готовность служить истине. Безверие отторгает человека от Бога и от его творения и лишает его возможности познавать невидимую реальность, которая недоступна пониманию человека, лишенного веры.

Вера обязывает рыцарей, наделенных добрыми нравами, отправляться паломниками за морс в Снятую Землю и с оружием в руках утверждать религию креста среди его недругов, и принимать мученическую смерть, отстаивая святую католическую веру. Вера обязывает рыцарей защищать клириков от подлого люда, измывающегося над ними и грабящего их по причине своего безверия.

Надежда является одной из самых главных рыцарских добродетелей, ибо надежда питает воспоминания о Боге во время сражений, во время сопряженных с ними скорбей и печалей, и надежда на Бога помогает на него опереться, что приносит победу в сражениях, так как надеются и уповают рыцари скорее на могущество Бога, чем на свои силы и на свое оружие. Надежда поддерживает и питает отвагу рыцаря; надежда позволяет превозмогать бремя рыцарства и преодолевать встречающиеся на пути опасности; надежда позволяет рыцарям выносить голод и жажду, когда находятся они в осажденных неприятелем замках и крепостях; а не будь у него надежды, не смог бы рыцарь отвечать своему рыцарскому предназначению.

Лишенный любви рыцарь будет жесток и безжалостен. а коль скоро жестокость и безжалостность чужды природе рыцарства, то рыцарю надлежит быть милосердным. Ибо если нет в рыцаре потребности и любви к Господу и к своему ближнему, как сможет он возлюбить Господа и сострадать немощным и откуда возьмется в нем жалость к побежденному противнику, взывающему к его жалости? Если бы любовь была чужда его сердцу, как мог бы он принадлежать к рыцарскому ордену? Именно любовь связывает воедино все добродетели и отчуждает пороки; любовная жажда неутолима для любого рыцаря и для любого смертного, чему бы он себя ни посвятил; благодаря любви бремя рыцарства оказывается не столь тяжелым. И как безногий конь не смог бы нести на себе рыцаря, так и лишенный любви рыцарь не смог бы вынести то бремя, которое его благородное сердце взвалило на себя во славу рыцарства.

Если бы человек был бесплотен, он был бы невидим; будь это так, он не был бы тем, кем он является; отсюда следует, что если бы. посвятив себя рыцарству, рыцарь оказался бы чуждым справедливости, то либо справедливость была бы не тем. что она есть, либо рыцарство было бы совсем не тем, чем оно является на самом деле. А поскольку именно в справедливости берет свое начало рыцарство, как может рыцарь, погрязший по лжи и пороках, надеяться, что рыцарский орден не отторгнет его от себя?