Все там будем

И уж тем более укрепились люди в этом мнении, когда по селу пошел слух, что погостить к родителям, — из Италии! — приезжает Женя. Случай был уникальный, ведь до сих пор самое большее, что было в контактах между молдаванами в Италии и их родственниками — телефонные переговоры да денежные переводы! К встрече дочери Еремей приготовился основательно и даже сложил в ее честь маленький переносной камин. Правда, дым из него шел чуть-чуть, но тепловатый…

***

… жена печника Лида вышла из дома на цыпочках и пошла топиться. Но Еремей знал, что река их у села глубиной от силы полметра, и что прекрасно плавающая жена ну никак не утонет. А жаль. И самому бы утонуть, подумал печник в отчаянной тоске, да сил не хватит. Тосковать было от чего. Встретив вечером дочь на железнодорожной станции, — приехала, как принцесса, наряженная да с большими деньгами, — родители нарадоваться на приезд Жени не могли. До тех пор, пока она им не рассказала, чем там занимается. А на все вопли материнские, да молчаливый злой взгляд отца, сама зло кричала:

— Ну и что?! Да там все наши, кто помоложе, этим занимаются! А даже если и не открыто собой торгуешь, то все равно с хозяином будешь спать, если захочет! А куда деваться. Домой?! Куда?! Это — дом?! Эх, дома вы настоящего не видели! Это-то не дом, это грязь, дыра, да вечное унижение, Молдавия наша! В Кишинев еще куда ни шло, так ведь на квартиру там денег надо скопить, а где их здесь соберешь?!

Была она вся в отца, и слова бросала резко, как плитку на печь, как делал Еремей, чтоб она, плитка, легла ровно да прочно. И с каждым словом дочери спина его становилась прямее, хоть и понимал, что позора не миновать…

— А что мне здесь делать? — продолжала Женя. — Ненавижу грязь эту, ненавижу все здесь, тоскливо и постыло мне все тут!

Мать рыдала, печник угрюмо глядел на пламя, и дочь пошла спать. Лида пошла топиться, но через час вернулась от реки мокрая и заплаканная. Еремей напоил ее чаем пустырника, от которого спят, как дети, и утром в спальне Жени долго любовался лицом жестоко обидевшей их, но горячо любимой дочери.

А на рассвете дочь задушил и сжег в самой мощной своей печи, где металл для механизаторов обжигал, сжег не только ее, но и самый ее пепел. Проснувшейся к полудню Лиде объяснил, что дочь по своей воле уехала. Жена, правда, удивилась, но была так расстроена и слаба, что спорить не стала. Со временем она сомневаться в том, что Женя уехала, перестала и снова во всем верила мужу. Даже словам его о том, что Италии нет. Поверили ему и в селе. Как тут не поверишь?! Ведь даже дочь скептика Еремея, которая должна была приехать, не приехала. И звонить со временем, как все из Италии, перестала…

А к лету Еремей сложил печь, из которой холодными кусками валил самый что ни на есть черный туман. Который, в отличие от Италии, можно было и рукой потрогать. На сельском сходе торжественно объявили:

— Минус десять ниже нуля по системе Цельсия!

***

Село Минжир Хынчештского района было знаменито на всю Молдавию тем, что здешние жители частенько продавали почки. Причем собственные. Таких людей в селе насчитывалось уже тридцать. Время от времени в село наезжали корреспонденты «Би-Би-Си», «Радио Свобода» и журнала «Шпигель», от которых раз в полгода начальство требовало сенсаций, и делали репортаж из села. За бутылку коньяка репортеры передавали друг другу координаты Минжира и его достопримечательностей — Василия Мырзу, который продал сразу две почки за три тысячи долларов и «Запорожец», Георгия Стынча, обменявшего почку на лошадь и 200 килограммов овса, и многих других. Жили сельчане плохо, и, что самое главное, больно — ведь, как говорили врачи, без почки долго не протянешь…

— А вот это мы поглядим, Рассвет! — подмигнул другу дед Ион Сандуца. — Еще не раз весь мир удивится тому, как простой молдаванин всех перехитрит! На том стоял наш народ, и стоять будет, на смекалке и хитрости. Ну, что скажешь, приятель?

Друг глядел одобрительно, но молчал. Ответить Иону он ничего в любом случае бы не смог, потому что свиньи, а Рассвет был свиньей, не разговаривают. По крайней мере, при людях. Но это Иона не смущало. Ведь Рассвета он рассматривал исключительно утилитарных целях, как источник… органов для трансплантации.

Началось все в 1999 году, когда в село в очередной раз приехали гости из Израиля. Непонятные личности, среди которых было двое врачей, — по их словам, — убеждали сельчан продать почку. Все знали, что это обман, потому что в 1997 году почку продали четверо минжирцев, и вместо обещанных 8 тысяч долларов каждому на руки дали всего по три тысячи. Поэтому село знало: приезжие — это обманщики! Постановили всем обществом на провокации не поддаваться и почки больше не продавать.

… а поздно ночью в дом, где остановились агитаторы из Израиля, по одному прокрались четырнадцать человек, среди которых был и дед Ион…