Все точки над i

– Ей очень тяжело. Она живет одна, Пашкин брат учится в Москве… В общем, она ужасно одинока. – Я молчала, шагая рядом, и Машка предложила: – Позвони ей. – Я покачала головой и отвернулась. – Но почему? – всплеснула она руками, а я досадливо подумала: «Как она не понимает? Что я могу сказать этой женщине и что она скажет мне? Извинения, ненужные слова, которые ничего не изменят ни в моей, ни в ее жизни…» – Давай съездим на кладбище, – помолчав немного, продолжила Машка нерешительно.

– Не хочу.

– Знаешь, Юлька, иногда ты ведешь себя странно.

– Потому что не хочу видеть его могилу? – усмехнулась я. Машка взяла меня за руку и крепко сжала.

– Прости. Наверное, я бы тоже не захотела… просто я подумала… может, тебе стало бы легче…

– Мне не станет легче. И давай не будем об этом.

– Прости, – повторила она, глаза ее были испуганными, и я пожалела о своих словах.

– Перестань. Я знаю, что время лечит, наверное, мое еще не пришло. Когда-нибудь я, быть может, приду на его могилу, зарыдаю и почувствую облегчение. Когда-нибудь, но не сейчас.

Мы больше не говорили об этом, но с тех пор мысли о матери Павла стали преследовать меня. Я думала о ней, о ее одинокой жизни в пустой квартире, где она оплакивала одного сына и ждала звонка от другого. Я думала о ней, и это причиняло мне боль, хотя и своей боли вроде было достаточно. И однажды я позвонила. Она сразу же сняла трубку, будто все это время стояла рядом с телефоном, ожидая звонка. Может, так и было, только ждала она не меня, а сына, потому что удивилась, услышав мой голос.

– Здравствуйте, – сказала я. – Это Юля.

– Юленька, как хорошо, что вы позвонили. Как ваши дела?

– Спасибо, нормально. – Я вздохнула, не зная, как продолжить разговор, и уже жалея, что набрала этот номер. – Как вы?

– Часто болею, а так… привыкаю. Может быть, вы приедете? Мы могли бы поговорить.

Я не хотела ехать, но, вместо того чтобы отказаться, согласилась:

– Да, конечно.

– Приезжайте. Я буду рада вас видеть. Приезжайте сегодня. Или у вас дела?

У меня не было никаких дел, но это был бы хороший предлог отказаться и больше никогда не звонить. Скорее всего, она тоже не позвонит.

– Я могу приехать прямо сейчас, – произнесла я, злясь на себя за это.

– Отлично. Буду вас ждать.

Она повесила трубку, я долго слушала гудки, а потом начала собираться. По дороге заехала в магазин, купила торт, затем еще что-то, в результате набралось два пакета продуктов. Я все надеялась, что вдруг кто-нибудь позвонит, и я не смогу встретиться с ней, или она сама передумает.

Остановившись во дворе ее дома, я почти решила сбежать, но вместо этого, прихватив пакеты, вошла в подъезд.

Она открыла мне дверь и улыбнулась. Мы не виделись много лет, она очень постарела за это время. Я помнила ее красивой, с безукоризненной прической, элегантной и уверенной в себе, а сейчас передо мной стояла женщина в аляповатом халате и стоптанных тапочках на босу ногу, с коротко остриженными, совершенно седыми волосами. Она протянула руку, чтобы взять у меня пакеты, а я увидела, что ногти у нее обрезаны кое-как, и это почему-то поразило больше всего.

– Проходите, – засуетилась она. – Сейчас будем пить чай. Вы совершенно напрасно беспокоились, – кивнув на пакеты, сказала она. – У меня все есть.

– Просто ехала мимо магазина, – промямлила я.

Мы прошли на кухню, чистенькую, уютную и все же какую-то нежилую. Она напоминала картину без рамы, вызывая ощущение, что здесь чего-то не хватает.

– Присаживайтесь.

Я села возле окна, боясь встретиться с ней взглядом. Она заварила чай, сервировала стол, очень торопливо и как-то неловко, а я кляла себя за то, что приехала. Наконец она села напротив, и повисла пауза, которую ни она, ни я не решалась нарушить.

– Вы… вы очень изменились, Юля, – вдруг сказала она.

– Постарела, – усмехнулась я.

– В вашем возрасте смешно говорить о старости. Просто вы изменились. – Она сказала это спокойно, констатируя факт, но мне все равно послышался упрек в ее словах.

– Я… я не была на похоронах, – с трудом произнесла я, она тут же перебила:

– Уверена, у вас была причина. Я знаю, вы любили моего сына. По-настоящему. Жаль, что эта любовь не принесла вам счастья. Простите его, Юля.

– Мне не за что его прощать, – тряхнув головой, точно пытаясь избавиться от наваждения, сказала я. – Я любила его и была с ним счастлива. Так счастлива, что… – Я сцепила зубы и продолжила: – Я не была на похоронах, потому что не хотела видеть его мертвым, думала, если не увижу…

– Юля, – погладив мою руку, сказала она. – Вам незачем оправдываться. Я видела вас там, в больнице. Вы, должно быть, не помните, вы были в таком состоянии… Я все понимаю. – Мы замолчали, потом она опять заговорила: – Знаете, мне надо бы привыкнуть, что его нет. Последние годы мы совсем не виделись. Я даже не подозревала, что он вернулся, только когда он оказался в больнице, узнала… Звонил он редко, от случая к случаю. Но теперь… теперь мне кажется, что жизнь без него… простите. Я не должна этого говорить, вам и без того тяжело.