Все только начинается

— Мамочка, я больше не буду!

И итог дня: мигрень, мокрое полотенце на голове, жалость к самой себе, бессонница и мысли на тему — бог мой, на что уходит моя жизнь?!

Но вот все успокоились (или затаились), в квартире послескандальная тишина, за стенкой — судорожные всхлипывания сына, подвывания дочки, муж нервно курит на кухне.

Эмоции выплеснуты. Пусть хоть таким образом, но я получила психологическую разрядку.

Статус-кво восстановлен — пускай не навсегда. Посуда вымыта, в квартире порядок, оба чада, проревевшись, засели за уроки.

Наступает ночь… Дети спят, и в окно, крадучись, заглядывает полная луна — сообщница влюбленных. Но в ушах еще звенят отголоски недавнего скандала, и огромная тяжесть лежит на душе. И, делая вид, что ничего не происходит, мы с Павлом ложимся в постель и синхронно поворачиваемся друг к другу спинами…

* * *

А может быть, все было совсем не так? Ведь и Павел очень изменился за эти годы.

Очень долго он не мог найти себя. Бросался из одного бизнеса в другой, где-то терял, на чем-то зарабатывал. Но всегда это были какие-то одноразовые проекты, нацеленные на сиюминутный заработок. В нашей малогабаритной квартирке появилась добротная мебель, красивая посуда, у моих детей было все самое лучшее, мы никогда не покупали одежду или продукты на дешевых рынках.

Но мужу всего этого было недостаточно.

Он всегда мечтал стать настоящим Бизнесменом, тем, о которых говорят, к мнению которого прислушиваются. Но долго не мог определить для себя, какую нишу освоить. Мебельным бизнесом, который в конце концов и принес Павлу все, о чем он мечтал, муж занялся тогда, когда Анька и Ванька пошли в пятый класс.

Дела Павла быстро пошли в гору. У него появился собственный офис на Полянке, небольшая, но мобильная армия подчиненных. Муж начал разъезжать по Москве на машине с собственным шофером, стал завсегдатаем светских мероприятий. У него появились странные привычки, например, он любил заказать в дорогом ресторане что-нибудь особенно экзотическое и такое же несъедобное — для того только, чтобы дать понять окружающим, что он может себе это позволить.

Но самое главное — он заставил меня уйти с работы.

Не могу сказать, что работа в бухгалтерии вентиляторного завода была для меня страшно интересной и увлекательной. Но все-таки это была работа.

— Понимаешь, от того, что я каждый день встаю пораньше, умываюсь, одеваюсь, крашусь, иду на работу, общаюсь с людьми — я чувствую себя человеком! — объясняла я ему, из последних сил сопротивляясь его намерению превратить меня в домашнюю хозяйку. — Ну зачем, зачем ты хочешь запереть меня дома?! Ведь дети уже большие, им не нужна нянька! Анька вон уже даже котлеты умеет жарить!

— При чем тут твои котлеты? — морщился Павел. — Пойми: от того, что моя жена служит в какой-то бухгалтерии, я теряю деловой авторитет! Что это за руководитель такой, который жену прокормить не в состоянии — вот о чем будут говорить!

— Да плевать, что будут говорить, Павел!

— Милая моя, наплевать на это нельзя. Ты мне вредишь, понимаешь?

Я не понимала этого, но подчинилась — я всегда ему подчинялась.

И вот уже десять лет я сижу дома. Поддерживаю чистоту, готовлю изысканные обеды, мою, стираю, глажу, выношу мусор, хожу по магазинам. Из интересной молодой женщины с удачно скроенным бытом я превратилась в простую домохозяйку, которой все чаще и чаще лень вылезать из домашнего халата.

Теперь мне сорок с лишним лет — в этом возрасте принято подводить итоги. И они очень неутешительные.

Это загубленная ради семьи карьера. Когда-то со мной постоянно здоровались в метро и на улице даже отдаленно знакомые люди. Теперь же меня никто не знает, кроме коллег и друзей Павла, для которых я — всего лишь неизбежное к нему приложение.

Я не просто одинока — я заброшена, потому что из-за своей вечной занятости муж частенько забывает даже святые для нас обоих даты, такие, как день свадьбы и даже дни рождения детей…

В этой вечной гонке за жизненными благами и мужниной карьерой оба мы совсем забыли, что такое секс. А в такие минуты, как сейчас, стоя у зеркала, я чувствую приближение возраста, вижу первые морщинки на лице, и понимаю, что я не вечна.

Дети… Они уже выросли. Сейчас их даже нет с нами — закончив школу, Анька и Ванька уехали учиться в Сорбонну. Они пишут, звонят, они в восторге от Франции, знакомые завистливо вздыхают — далеко не каждый может дать детям такое образование… Но как-то так получается, что в нашем обществе хорошо воспитанные дети не считаются чем-то таким, чем женщина может гордиться. Сама по себе я ничего не стою в глазах окружающих — ценятся только бизнес-вумен, сделавшие карьеру. О домашних хозяек можно только вытирать ноги…

Мы сто лет не были с мужем в отпуске, даже просто не гуляли вдвоем. Нам стало не о чем говорить, наш совместный лексикон ужался до бытовых слов и выражений, обозначающих короткие просьбы типа «Дай мне чистую рубашку» и предупреждений вроде «Сегодня я вернусь поздно, не жди».