Все цвета радуги

Объективные же приборы зафиксировали уникальное и так до конца и необъясненное явление, названное “локальным умножением многомерности”. В течение нескольких секунд вдоль указанной Зоровым диагонали “Р” метрика пространства подверглась загадочному и грозному изменению: число измерений континуума возросло вначале в два, затем в четыре, потом в восемь раз… процесс грозил взорвать нижние, базисные слои Мироздания… рождались и гибли виртуальные миры, будто бы в этом месте образовался пробой, короткое замыкание, соединившее нашу Вселенную с океаном Мак-Киллана… Все материальные объекты, оказавшиеся в зоне катаклизма, бесследно исчезли. Сам катаклизм продолжался равно восемь секунд и прекратился столь же внезапно, как и начался, оставив после себя медленно затухающий след, который один из наблюдавших его физиков назвал “дрожанием континуума”.

А ровно через сутки одновременно в головах восьмерых человек зазвучал голос Александра Зорова. Вне зависимости от того, где они находились, члены Круга Шести слышали мыслеголос столь же отчетливо, как и пребывавшие рядом Андрей Троекуров и Герман Ли Фунг.

“Как мне удалось выяснить, невольной причиной катаклизма стал я сам, – мыслеголос звучал устало и грустно, – и поэтому вынужден покинуть вас… причем не только Солнечную систему, а всю нашу фазовую Вселенную… иначе ей грозит уничтожение. Суть проблемы крайне сложна и даже мне не совсем ясна… но в основе всего лежит неизмеримая, непредставимо могучая сила, которую я обрел. Возможно, я научусь правильно контролировать и управлять ею… и тогда вернусь. А пока прощайте. Человек, которого вы найдете на моей кровати, это Зоров Александр Георгиевич, каким он был до перерождения. Он обычный человек, без каких бы то ни было сверхвозможностей. О своем пребывании на Марсе, то есть о самом перерождении, он ничего помнить не будет. Еще я попытаюсь предельно ослабить его боль по поводу утраты Джоанны, хотя в особом успехе этого я, честно признаюсь, сомневаюсь. Еще раз прощайте, люди!”

Круг Шести собрался незамедлительно. Сообщения Троекурова и Ли Фунга подтвердили все, что сообщил им Алзор. После некоторой растерянности и споров Александру Зорову решено было открыть – в общих чертах, – что произошло за то время, о котором он ничего не помнил, предупредив о строжайшем соблюдении секретности во всем, что касалось произошедшего на Планете Карнавалов и здесь, на Марсе.

Как будут развиваться события, не знал никто.

Глава 3

Зоров

Зоров проснулся с коротким вскриком и вскинулся на кровати.

За окном тихо шелестел дождь (чистый, нерадиоактивный – уже давно), прямо в окно светил фонарь на мачте, старинные часы с маятником и кукушкой (трофей Зорова) едва слышно тикали в уголке.

“Опять кошмары, что ли?” – мелькнула пугающая мысль. А ведь он думал, что навек распрощался с ними на станции “Гея-6” ранним утром 2382 года, когда к нему пожаловал собственной персоной начальник ОСК и член Круга Шести Гордон Чалмерс. Правда, еще однажды кошмар посетил его – после злополучного “фактора Кауфмана” на трассе Полигона… и вроде бы Рангар, его брат-близнец (вероятно, в силу известных причин последнее словосочетание следовало бы брать в кавычки, но авторы этого не делали и делать не собираются, поскольку уверены, что “парадокс Рангара-Зорова” был бы неразрешим этически и юридически – особенно юридически! – лишь в XX и XXI веках; описываемые события относятся, слава Богу, к концу века XXIV), видывал нечто подобное на Коарме, прорываясь к микроколлапсару… Но сейчас?!

Зоров встал и прошелся по палатке. Собственно говоря, что такого особенного ему приснилось?

Он попытался вспомнить, поймать ускользающую нить сновидений, но не смог. Осталось лишь неприятное ощущение, что он прикоснулся к чему-то мерзкому и зловещему… Мысленно махнув рукой, он откинул полог и вышел из палатки.

Дождь перестал, и в разрывах облаков замелькали звезды и большая желто-красная луна. Затем ветер согнал с неба последние тучки, и ночное небо засияло во всем своем великолепии. Даже луна изменила цвет, из медной превратившись в серебряную.

Зоров подошел к распадку и встал на край гранитной плиты, острым углом выпирающей из толщи холма, полной грудью вдыхая прохладный ночной воздух. Звездный купол с серебристым лунным диском притягивал не только взгляд, но и, казалось, саму душу, рождая сразу несознаваемую, но мощную тягу к полету, устремленность ввысь, к звездам…

Надо же, подумал Зоров, не ослабевает зов звездных дорог… и в это мгновение кусок гранита под его ногами обломился и рухнул вниз, увлекая за собой Зорова в полном соответствии с законом всемирного тяготения.