Все цвета радуги

– А прямо завтра с утра. Здесь же. С применением необходимых мер безопасности. – Президент красноречиво взглянул на своих телохранителей, все так же державших на прицеле клетку. – Сегодня отдыхайте, сил набирайтесь, они вам завтра понадобятся (он хихикнул). Я прикажу хорошо накормить вас и даже велю сводить в баньку и выдать чистую одежду. В смертельных поединках должна быть своя эстетика (он снова хихикнул). Да, и еще одно: с этого момента и до начала поединка вас будут содержать раздельно. Это, значит, чтоб не сговорились какую-либо глупость учинить.

Хитер, хитер был Президент! Однако недаром на далекий прародине Зорова в народе говаривали:

“И на старуху бывает проруха”. И там же, только во времена более поздние: “На каждую хитрую жопу найдется свой болт с левой резьбой”. И, что характерно, находился! И неоднократно!

…Первым увезли Рангара. Когда его водворяли в только что доставленную другую клетку – копию предыдущей, – он обернулся и посмотрел на брата.

“Все будет хорошо”, – твердо пообещали глаза Зорова.

Эту ночь они практически не спали, в ночной тиши своих камер совершая долгое и трудное восхождение к вершинам “саммай” (для не-японцев более привычен индийский синоним “самадхи”). И каждый из братьев отправил свой просветленный дух в полет, хотя в Оранжевом мире не существовало ни астрала, ни ментала, ни тем более высших уровней тонкой структуры информполя (как, впрочем, и во всем Преддверии). Но что-то такое было, не могло не быть, поскольку даже в мирах, сконструированных чьей-то могучей волей, обитали живые люди, и их собственные информполя, пугливые и слабые, несмотря на отсутствие единого информполя (которое каким-то немыслимым образом экранировалось в Преддверии), образовывали в каждом из радужных миров столь же слабые и робкие подобия ноосфер… и братья смогли отыскать друг друга, хотя бродили и спотыкались, как в кромешной тьме на плохой дороге. И уже соединив свои усилия, отправились на поиски Лады, и таки нашли ее… но натолкнулись на глухую стену закрытого сознания. Они долго и безуспешно пытались достучаться до нее, разрушить стену или хотя бы открыть маленький проход… но все было тщетно, пока Рангар, отчаявшись, не послал импульс огромной силы, заставившей содрогнуться хлипкую местную ноосферу. Но не мощь импульса сотворила чудо, а его содержание, ибо Рангар безмолвно крикнул, что было сил: “Ладушка!!! Наш сын Олвар жив!!! Наш настоящий сын жив!!! И он любит тебя!!!”

И случилось чудо: кокон, броней закрывавший душу и психику Лады, лопнул. Но таким огнем боли и отчаяния полыхнуло из него, что даже объединенная сила братьев едва устояла…

Президент, его личный секретарь-адъютант, дюжина телохранителей, премьер-министр Руо Пуг и десятка два наиболее высокопоставленных генералов уже удобно расположились в мягких креслах на галерее под защитой толстой стальной сетки, когда в сопровождении взвода автоматчиков доставили три клетки. Из одной вывели Ладу и в сопровождении двух солдат отвели на галерею напротив ложи Президента. Один из автоматчиков пододвинул ей стул, и женщина послушно села. Лицо ее напоминало застывшую маску, холодную и бесстрастную, смотрела она куда-то в пространство перед собой, но вряд ли ее пустые, остановившиеся глаза видели что-либо.

Рангар отвел от жены полный сострадания взгляд и метнул его на Президента. Теперь в его глазах вспыхнула такая лютая ненависть, что если бы он мог передавать энергию взглядом, то на месте Президента уже дымилась бы кучка пепла.

А Александр Зоров в этот момент сосредоточенно глядел в пол клетки, еще и еще раз прокручивая в мозгу сценарий долгого представления, которое он и Рангар намеревались показать Президенту и его приспешникам и которое, в случае реализации мизерного шанса на удачу, могло спасти их… Главными – и очень существенными – препятствующими факторами были хитрость, трусость и, как следствие, чрезмерная осторожность Президента.

Когда двери их клеток открылись, братья почти синхронно шагнули на холодный цементный пол.

“Да, это тебе не песок с опилками, тут особо не покувыркаешься”, – хмуро подумал Рангар, пробуя сцепление с бетоном подошв странной обуви, которую им вместе с одеждой принесли сегодня утром.

Зоров тоже пошаркал ногами, выполнил несколько простеньких ката [ката (яп.) – комплексы формальных упражнений в карате и других видах восточных единоборств] и медленно направился к центру помещения, где уже их поджидали два меча.

…И вот они сошлись – два великолепных бойца, два брата, хоть и не рожденные одной матерью (Рангар вообще не был рожден в общепринятом понимании), но настолько близкие духовно, что этой близости могли позавидовать и настоящие братья-близнецы. И кто-то из них, по дьявольскому замыслу узурпировавшей здесь власть сволочи, должен был убить другого, обрекая себя на страшные муки, но тем самым выкупая право на легкую смерть для двух самых близких и дорогих существ.