Все цветы Парижа

При одном лишь упоминании о яблочном тарте у меня потекли слюнки и защемило сердце. Я до сих пор не забыла вкус маминых тартов, испеченных из наших домашних яблок, со свеженатертой корицей и пышным слоем взбитых сливок.

– А мы поищем на берегу сокровища?

– Да, доченька, обязательно поищем.

– А мы будем бросать в воду камешки и искать морских звезд во время отлива?

Я кивнула, прогоняя слезы. Кози походила и на меня, и на ее отца. Такая же неискоренимая оптимистка, она видела в людях только хорошее. И такая же решительная и целеустремленная. Пьер гордился бы нашей дочкой. Я дотронулась до золотой цепочки с бриллиантом, которую он подарил мне на свадьбу. Она напоминала мне о месяцах, которые мы прожили вместе.

Его смерть была внезапной, как и мамина, но, в отличие от мамы, он не болел. Через шесть месяцев после нашей свадьбы, когда я поняла, что беременна Кози, я проснулась от скрипа открывшегося шкафа. Зашуршала ткань – он натягивал брюки, звякнула пряжка ремня, стукнули каблуки. Зевая, я открыла глаза.

– Прости, солнышко, – сказал он. – Я не хотел тебя будить.

– Иди ко мне, – сонно позвала я. В тот вечер я собиралась сообщить ему новость о нашем ребенке. Первым делом я зайду к мяснику и выберу хороший стейк, который подам к его любимому блюду, gratin dauphinois, простой, но божественно вкусной смеси из слоев тонко нарезанного картофеля, чеснока, сыра грюйер и сливок. Я сотни раз видела, как его делала мама, но теперь впервые попробую приготовить его сама, в собственной кухне.

Я помнила, каким было его лицо в то утро. Запомнила навсегда. Такое красивое, в глазах страсть – не только ко мне, но и вообще к жизни. У Пьера было столько планов. Он открыл маленькую винную лавку на Монмартре и планировал открыть вторую, потом третью, а в конце концов стать самым успешным виноторговцем в Париже. После этого, говорил он, мы купим дом в Провансе и будем проводить летние месяцы возле бассейна с минеральной водой, дыша ароматом лаванды. Конечно, папа тоже будет с нами. Успех Пьера позволит моему отцу наконец-то дать отдых усталым артритным рукам. Одним словом, нас ожидали прекрасное будущее, красивая жизнь.

В то утро, полный любви и грандиозных планов, он вернулся ко мне в постель и приник своими губами к моим. Мое тело мгновенно отозвалось всплеском энергии, какой вызывает только лучший эспрессо. Ни один мужчина не пробуждал во мне такой страсти, как Пьер, и я иногда удивлялась, возможно ли вообще так сильно любить, как любила я.

– Не уходи, – попросила я.

– Я ненадолго, – ответил он, подмигнув.

– Но еще очень рано, – пробормотала я, плавая в туманной прострации между сном и явью, и посмотрела на часы. Половина седьмого. – Куда ты идешь в такой ранний час?

– Это сюрприз, – ответил он. – Поспи еще, любовь моя. Когда ты откроешь глаза, я уже вернусь, и ты все увидишь.

Как он и сказал, я закрыла глаза, и мое уставшее от недавней беременности тело моментально улетело в сон. Но когда я проснулась через час, Пьер еще не вернулся. Тянулись утренние часы, он не пришел домой и к полудню. Я возилась с обедом, к счастью, удачно приготовила гратен. Налила вино. Накрыла на стол. В начале седьмого по квартире разлились соблазнительные запахи. Но Пьер до сих пор так и не возвращался.

Охваченная паникой, я выбежала на улицу, заглядывала в ближайшие кафе, к парикмахеру на углу и к мадам Бенуа, которая уже закрывала свою пекарню. До сих пор у меня осталось в памяти пятнышко муки на ее щеке.

– Мне жаль, Селина, – ответила она, пожимая плечами.

Пьера никто не видел.

Потом раздался звонок. Никогда еще телефон не звонил так громко и пугающе. Я бросилась к нему, не теряя ни секунды. Конечно, это Пьер. Сейчас он сообщит, что заглянул в лавку, потому что пришла новая партия из Бордо. Его помощник Луи, молодой и неопытный, не умел пока расставлять бутылки по категориям на нужные полки, и Пьеру пришлось самому выполнить эту работу. Да, конечно, такова жизнь владельца бизнеса. Я прекрасно это понимала. Я буду чуточку раздосадована, но все пойму и попрошу как можно скорее сесть на велосипед и ехать домой. «Обед остывает! Я приготовила твое любимое блюдо!» А он спокойно ответит: «Прости, что заставил тебя ждать, любимая. Ты не успеешь оглянуться, как я приеду». И через пятнадцать минут он появится в дверях, высокий, плечистый, со своей неотразимой улыбкой. Попросит у меня прощения и моментально получит его.

Но голос в телефонной трубке был чужой, не Пьера. Мне позвонил офицер полиции из шестнадцатого округа.

– С прискорбием сообщаю вам, мадам, что ваш супруг…

Я плохо помню, что он говорил потом. Его слова казались мне пулями, но прилетали они в сто раз медленнее, чем обычно, – так медленно, что я чувствовала, как каждое слово пронзало мне грудь и разрывало сердце.

Тело Пьера было заклинено между грузовиком и новеньким серым «Рено». Когда его сбил грузовик, он слетел с велосипеда и ударился о легковушку. Медики сказали, что он умер мгновенно. Без мучений.