Все твои совершенства

В тот жаркий момент с Грэмом в ресторане я жаждала мести. Мне казалось, если я пересплю с ним, боль, причиненная мне сегодня Итаном, утихнет. Но теперь, когда Грэм ушел, я понимаю, что она не утихнет, что бы я ни делала. Это просто огромная, сплошная, болезненная рана. Сейчас запру входную дверь и больше никогда не выйду из квартиры. Разве что за мороженым. Завтра схожу за мороженым, но после этого больше никогда не выйду из квартиры.

Пока не закончится мороженое.

Я отбрасываю одеяло и иду в гостиную, чтобы запереть дверь. Тянусь к замку на цепочке и замечаю желтую бумажку, приклеенную к стене рядом с дверью. На ней номер телефона. А ниже – короткая записка:

Позвони мне как-нибудь. После того, как отомстишь.

Грэм.

Записка вызывает у меня смешанные чувства. Грэм симпатичный, и я уже поняла, что меня к нему тянет, но в данный момент мне претит сама мысль о том, чтобы снова начать с кем-то встречаться. Мои последние отношения закончились всего пару часов назад.

И даже если бы мне когда-нибудь вновь захотелось встречаться, последним человеком для этого стал бы бывший парень девицы, из-за которой все хорошее в моей жизни пошло прахом.

Я хочу держаться как можно дальше от Итана и Саши. А Грэм, к сожалению, только напоминает мне о них.

Как бы то ни было, записка вызывает у меня улыбку. Но лишь на секунду.

Я возвращаюсь в спальню и забираюсь под одеяло. Натягиваю его на голову и начинаю лить слезы. Правильно сказал Грэм: «Плакать будешь ночью. В подушку. Вот тогда будет больнее всего. Когда останешься одна».

6. Настоящее

Уезжая в Европу, Ава оставила мне подарок. Пакетик экзотического чая, якобы помогающего при бесплодии. Беда в том, что вкус у него такой, будто высыпаешь себе горсть чая прямо на язык, а потом закусываешь кофейными зернами.

Так что… о чудодейственном оплодотворяющем чае не может быть и речи. Я снова оставляю все на волю случая. Я решила, что буду пробовать еще месяц. Может быть, два, а потом скажу Грэму, что больше попыток не будет.

Еще два месяца, прежде чем я скажу ему, что действительно готова открыть ту деревянную шкатулку на книжной полке.

Когда входит Грэм, я сижу на кухонной стойке в его футболке. Свесила голые ноги, ступни болтаются над полом. Он не сразу замечает меня, но как только замечает, я становлюсь его центром внимания. Я усаживаюсь на стойку верхом и сжимаю ноги, открывая их ровно настолько, чтобы он мог понять, каковы мои планы на ночь. Не отрывая взгляда от моих рук, он тянет галстук, сдергивает его с воротника, роняет на пол.

Вот поэтому мне так нравится, что он приходит с работы позже меня. Обожаю наблюдать, как он снимает галстук.

– Особый случай? – Он ухмыляется и окидывает меня взглядом с ног до головы. Идет ко мне, и я одариваю его самой соблазнительной улыбкой. Улыбкой, говорящей, что этой ночью я хочу оставить все притворство позади. Притворство, будто у нас все в порядке, притворcтво, будто мы счастливы, притворство, будто живем той жизнью, которую выбрали бы, если бы могли выбирать.

Когда он оказывается рядом со мной, пиджак уже сброшен, а верхние пуговицы рубашки расстегнуты. Он скидывает ботинки, одновременно скользя руками вверх по моим бедрам. Я обнимаю его за шею, и он прижимается ко мне, готовый и нетерпеливый.

Его губы касаются моей шеи и подбородка, нежно прижимаются к моему рту.

– Куда тебя отнести? – Он поднимает меня и прижимает к себе; я обхватываю ногами его талию.

– Хорошо бы в спальню, – шепчу я ему на ухо.

Хотя я почти отказалась от шансов забеременеть, я, очевидно, все еще цепляюсь за кусочек надежды, по крайней мере, раз в месяц. Не знаю, проявляю я таким образом силу или слабость. Иногда мне кажется, что и то и другое.

Грэм роняет меня на кровать, путь от кухни до спальни усеян нашими шмотками, как разбросанными хлебными крошками.

Он устраивается у меня между ног, а затем со стоном входит в меня. Я молча принимаю его.

За пределами спальни Грэм последователен во всех возможных отношениях. Но в спальне я никогда не знаю, что получу. Иногда он занимается со мной любовью терпеливо и самоотверженно, а иногда бывает требователен, тороплив и эгоистичен. Иногда, войдя в меня, он становится разговорчив, шепчет слова, от которых я влюбляюсь в него еще сильнее.

А иногда он сердит и громогласен и произносит вещи, заставляющие меня краснеть. Я никогда не знаю, чего от него ждать. Раньше это меня возбуждало.

Но теперь я предпочитаю видеть в постели лишь одну из его ипостасей. Требовательную, торопливую и эгоистичную. Когда он такой, я чувствую меньше вины, потому что в последнее время единственное, чего я действительно хочу от секса, – это конечный результат.