Все учесть невозможно

Он задумался. Сидел, внимательно разглядывая кофейную гущу на донышке чашки, и молчал.

— Я жду. Ты не забыл, что я присутствую в этом пространстве?

— Нет, конечно. Просто на твой вопрос довольно сложно ответить. Что я думаю по поводу Федьки? Он самый загадочный экземпляр, который я встречал на своем пути.

— То есть?

— Создается впечатление, что он все время играет в какую-то игру. И условия этой игры понятны только ему одному. Сказать, что он маленький конформист? Нет. Я бы не рискнул. Я бы скорее обозначил его Штирлицем среди конформистов. Он просто носит этот свой мундирчик, как маскарадный костюм. А что прячется за ним? Не знаю. Я пытался понять его. В детстве он уже предпочитал откровенности загадочное молчание. Там, где остальные дети кричат, Федька держал язык за зубами. Как будто готовился к великой миссии…

— К какой? — спросила я.

— Если бы я это знал, — передернул он плечами.

— А какие у него отношения с родителями? — поинтересовалась я.

— Федька нежно привязан к матери, — подумав, сказал Стас, — но также любит и отца. Правда, здесь все наполнено определенной толикой трагизма. Он его любит, но не понимает. Так же, как и любит и не понимает его отец. Тебя, как я понял, интересует, мог ли он взять дискету?

— Да, — кивнула я.

— Мог. Но только если хотел спасти кого-то.

— Предположим, что именно этого он и добивался.

— Нам надо выяснить, что же там было записано. Я прав?

— Знаешь, если бы на меня снизошло озарение и я поняла бы, из-за чего разгорелся сыр-бор, мне вообще было бы проще, — призналась я.

— Отец по этому поводу молчит?

— Конечно, — передернула я плечами.

— Значит, там компромат, — уверенно произнес Стас.

— Почему? — удивилась я.

— В противном случае он бы так не переживал. Теперь об отце. Он неплохой мужик, но с перекосом. Кстати, он ведь сам занимается бизнесом, реально понимая, что надо все-таки и семью кормить.

Догадка пронзила меня молнией.

— Бизнесом? — переспросила я.

— Да.

— Каким?

— А вот этого я не знаю.

Так. Если на этой дискете было нечто, связанное именно с халивинским бизнесом, тогда все становится понятным.

Хотя… Пока еще рано говорить о разгадке. Предположим, что он там зафиксировал сведения о нелегальных доходах, но кому тогда так понадобилась эта дискета? Федору? Зачем?

— Ирина… — сказала я в пространство.

— О, это та еще штучка. Сейчас я начну тебя удивлять. Приготовься. Так сказать, привяжите ремни безопасности, чтобы не разбить голову при падении.

Он задумался, потом расхохотался.

— Что смешного в Ирине? — рискнула поинтересоваться я.

— Сейчас. Поведаю. Только постарайся не удивляться слишком сильно.

И он начал свой рассказ.

* * *

И получилась у него, скажу я вам, история прямо из дамского романа. Ирина наша раньше жила в неге и холе — папа и мама работали в обкоме КПСС, и девочка наша каталась как сыр в масле. Каталась она, каталась и беды не знала. И тут свалилась на голову ее беда — потеряли папа и мама работу, никому обкомы стали не нужны, и от горя слегли они оба. Поскольку попытались было еще где-нибудь свои силы приложить, а ничего-то у них, бедных, не получилось. Денег в доме не стало, на приватизацию они не успели, и вся надежда сфокусировалась для несчастных в любимой доченьке. Доченька к тому времени вышла замуж, то есть просто взяла мужа, как быка за рога. Муж поначалу ей даже нравился, но жить она привыкла так, чтобы соседи умирали от зависти, а муж этого факта не понимал. Сама она ходила на службу и честно отсиживала там положенное время, но почему-то ей перестали там давать зарплату. Она попыталась притулиться со своими требованиями к шахтерам и учителям, но они от нее отшатнулись. Поскольку свои требования считали вполне справедливыми, а вот за Иринино бестолковое сидение денег требовать не захотели.

Жизнь Ирины стала осложняться еще и тем, что муж ее в конце концов не выдержал и убежал от нее. Долго Ирина пыталась его поймать — то носки найдет забытые, то подтяжки, но он не возвращался. Плевать, говорит, мне на эти мелочи, я себе новые купил. Детей они необдуманно не завели, и привязать его или хотя бы заставить платить алименты Ирина не могла.

Нетрудно догадаться, что Ирина начала задумываться над тем, чем же ей заработать. Попробовала шить — никто не спешил с заказами. Попробовала торговать на базаре — там холодно и противно.

Тут и встретился ей некий Хачик. И стал он ее спасителем.

Сначала Ирина не собиралась вступать с ним в интимные отношения, надеясь, что он и так будет доволен ее присутствием в его никчемной жизни. Но Хачик, торгующий импортными машинами, почему-то стал бунтовать против подобного положения. Деньги в доме появились — надо их отрабатывать. И пришлось Ирине впервые поступиться принципами.

Потом опять что-то произошло, и Хачик исчез, подарив ее своему другу, тот, в свою очередь, передал эстафету другому. Так бы и шла Ирина по рукам, осваивая нелегкую древнейшую профессию, но ей повезло.

Она встретила на своем пути какого-то партийного бонзу. И оказалась в рядах борцов за права трудящихся.