Все в его поцелуе

– Всего одна, и ей только три года. У меня впереди еще много лет, прежде чем мне придется снова пройти через это. Если повезет, она примет католичество и станет монахиней.

Гарет поперхнулся коньяком.

– Хороший, не правда ли? Возраст – двадцать четыре года.

– Я уверен, что еще никогда не глотал ничего более древнего.

– А теперь, я уверен, вы хотите обговорить со мной брачный контракт.

На самом деле как раз о нем Гарет и не думал, что было странно для человека не слишком обеспеченного. Он был настолько поражен своим скоропалительным решением жениться на Гиацинте, что ему и в голову не приходили мысли о практической стороне дела.

– Всем известно, что в прошлом году я увеличил ее приданое. Я этого не изменю, хотя надеюсь, что это не главная причина, почему вы приняли решение жениться на Гиацинте.

– Конечно, нет, – вспыхнул Гарет.

– Я так и думал, но полагается спросить.

– Вряд ли кто-либо признается в этом.

– Хочется думать, что я достаточно хорошо умею читать выражение лица человека, чтобы понять, когда он врет.

– Разумеется, – ответил Гарет.

Но виконт, по-видимому, не обиделся.

– Значит, так. Ее приданое... – Энтони вдруг замолчал и покачал головой.

– Милорд?

– Извините, я что-то сегодня не в себе.

– Конечно, – пробормотал Гарет, поскольку это была единственно возможная реакция в данной ситуации.

– Я думал, что этот день никогда не настанет. У нас были предложения, но ни одно из них мне не понравилось. Я уже начал отчаиваться, что никакой приличный мужчина не захочет на ней жениться.

– По-моему, вы недооцениваете свою сестру.

– Вовсе нет. – Энтони улыбнулся. – Но я не слеп и вижу ее... э... необычные качества. – Он встал, и Гарет понял, что виконт пользуется своим ростом для запугивания. Он также понял, что не следует неверно истолковывать ту легкость, с которой виконт согласился выдать за него Гиацинту. Это был опасный человек, или по крайней мере мог быть опасным, когда хотел, и Гарету не стоило об этом забывать.

– Моя сестра Гиацинта – это приз, награда. Вам следует это помнить, и если вам дорога ваша шкура, вы будете относиться к ней как к сокровищу. Она и есть сокровище.

Гарет промолчал. Еще не время вмешиваться, решил он.

– Но хотя Гиацинта и награда, – сказал Энтони и медленными шагами человека, осознающего свое могущество, прошелся по кабинету, – с ней нелегко. Я первый готов в этом признаться. Не так уж много мужчин могут сравняться с ней по уму, и если она окажется связанной брачными узами с мужчиной, который не оценит ее... индивидуальность, она будет несчастна.

Гарет все еще молчал, но не отвел от виконта взгляда.

– Я дам свое согласие на брак с вами, но вы еще раз хорошенько подумайте, прежде чем поговорите с ней.

– Я не понял. – Гарет встал.

– Я не расскажу ей о нашем разговоре. Вам решать, готовы ли вы сделать окончательный выбор. Если нет... – Виконт пожал плечами. – В таком случае она ничего не узнает.

Интересно, подумал Гарет, скольких виконт отпугнул таким манером? Может быть, поэтому Гиацинта до сих пор не замужем? Ему бы надо радоваться, потому что теперь она достанется ему, но все же... Понимает ли она, что ее старший брат безумец?

– Если вы не сделаете мою сестру счастливой, – продолжал Энтони Бриджертон, и по его пристальному взгляду Гарет понял, что его мысль о безумии виконта не была безосновательной, – то и вы не будете счастливы. Я сам об этом позабочусь.

Гарет хотел было сразить виконта язвительным ответом – мол, хватит запугивать его своим ростом и величием. Но как только он собрался оскорбить своего будущего шурина – возможно, с необратимыми последствиями, – у него выскочила совсем другая фраза:

– Вы ее очень любите, не так ли? Энтони нетерпеливо фыркнул:

– Конечно, я ее люблю. Она моя сестра.

– Я любил своего брата, – тихо сказал Гарет. – Кроме моей бабушки, это был единственный на свете близкий мне человек.

– Значит, вы не собираетесь улаживать отношения с вашим отцом?

– Нет.

Энтони больше не задавал вопросов. Он просто кивнул и сказал:

– Если вы женитесь на моей сестре, у вас будет большая семья – все мы.

Гарет вдруг потерял дар речи. Но таких слов, чтобы выразить то, что он почувствовал, у него не нашлось.

– В радости и в горе, – с легким смешком сказал виконт. – И уверяю вас, вы очень часто будете мечтать о том, чтобы Гиацинта была подкидышем, оставленным на чьем-либо пороге, и не имела родственников.

– Нет, такого я никому бы не пожелал.

В комнате на минуту воцарилась тишина, а потом виконт спросил:

– Хотите чем-либо поделиться о нем со мной? Холодок пробежал по спине Гарета.

– О ком?

– О своем отце?

– Нет.

– Он постарается причинить неприятности?

– Мне?

– Гиацинте.

Гарет не смог соврать.

– Может быть.

Это было самое страшное. То, от чего он не мог заснуть ночью. Гарет не имел ни малейшего представления о том, что барон может сделать. Или сказать.

Или что почувствуют Бриджертоны, если узнают правду.