Все в шоколаде

– А вот это я и хочу узнать. Тон, которым это было сказано, мне не понравился, еще больше мне не понравился подвал и его явная оторванность от внешнего мира.

– Я хочу пить, – сообщила я, чтоб завести светский разговор.

– Придется потерпеть.

– Я по натуре нетерпеливая. Может, мы выберемся отсюда и поболтаем в другом месте, к примеру, в моей квартире? У меня есть коньяк, выпили бы за твое чудесное спасение.

– Это не к спеху. Сейчас мне бы хотелось услышать твою версию происходящего.

– Ну… – Я коснулась ладонью затылка и глухо простонала. – Это ты меня? – Он не соизволил ответить, но и так было ясно. – Господи, как башка-то болит… Ладно. Моя версия такая: конкуренты спятили и подложили в нашу штаб-квартиру бомбу. Ведь это была бомба?

– Ага. И взорвалась в гостинице как раз на втором этаже.

– Как же ты остался жив? – удивилась я.

– Пошел прогуляться. Меня насторожил тот факт, что ты пару часов где-то болталась. А еще сумка… Ты ее вроде бы забыла, а днем за ней заезжала. Мне об этом рассказала дежурная. И я, воспользовавшись черным ходом, прогулялся в переулок. Ровно через двадцать минут после этого второй этаж поднялся к небесам. Все было рассчитано правильно, ты видела, как я вошел в гостиницу, ты знала, что я не собираюсь ее покидать…

– Э-э, – перебила я, – постой, по-моему, ты перестарался и двинул мне по затылку чересчур сильно, оттого я плохо соображаю. Ты хочешь сказать, что я имею к этому взрыву какое-то отношение?

– Конечно, дорогая. Вот сейчас ты мне обо всем и расскажешь.

Уже в ту минуту следовало понять, что мне здорово не повезло, и приложить максимум усилий к тому, чтобы поскорее скончаться, но соображала я плохо, и его слова поначалу вызвали у меня возмущение.

– Да ты спятил? С чего это мне подкладывать бомбу? Да я в жизни ни одной бомбы не видела…

– Знаешь, – улыбнулся Лукьянов, – всегда есть два варианта: либо что-то сделать, либо нет. Но у тебя только один: рассказать мне все.

Огонь зажигалки давно потух, и я не видела его лица, но все равно происходящее мне не нравилось, потому что я подозревала: угроза не шуточная.

– Слушай, – начала я, сунулась за сотовым и убедилась, что он исчез, – дай я позвоню Деду. И мы во всем разберемся.

– Зачем нам Дед? Допустим, он пожелает разобраться, но еще вопрос, как долго это желание продлится. Всем известна его большая любовь к тебе.

– Тем более не стоит со мной ссориться. Вряд ли ему это понравится.

– Вряд ли, – охотно согласился Лукьянов, – если он об этом что-нибудь узнает.

А если твой обезображенный труп найдут месяцев через пять или шесть? Бывали случаи, что вообще ничего не находили.

– Ты псих.

– Тут вопрос сугубо профессиональный. Я не люблю, когда меня водят за нос.

– Послушай, – начала я, но страх сыграл со мной злую шутку, я вскочила, разумеется, в порыве отчаяния, и попыталась бежать, что было глупостью. Лукьянов, резко выпрямившись, ударил меня ногой в голову. Впечатление было такое, будто череп у меня взорвался. Я заорала, а потом некоторое время лежала тихо. Лукьянов между тем времени не терял, когда боль отпустила и я начала соображать, что творится вокруг, выяснилось, что этот псих развел небольшой костерок и Теперь сидит перед ним на корточках.

– Ну, как? – спросил он, ласково улыбаясь мне. Держась рукой за стену, я смогла приподняться и привалилась к стене спиной.

– Урод, – с трудом разжимая челюсти, сообщила я.

– Вот что, дорогая, еще вчера я бы с удовольствием разрезал тебя на куски, но не было повода и с этим приходилось считаться, а сегодня, когда он есть, я бы не советовал тебе раздражать меня понапрасну. Итак, я задаю вопрос: на кого ты работаешь?

– Пошел к черту, – буркнула я.

– Плохой ответ. Кто отдал приказ убрать меня?

– Пошел к черту, – зло повторила я, – ничего ты от меня: не добьешься.

– Ну, это как спрашивать, – пожал он плечами.

Спрашивать Лукьянов умел, в этом я очень скоро могла убедиться. Ребра трещали, в голове стоял шум, при этом я отлично понимала, что это так, разминка, все самое веселое мне приготовили на потом. Не учел Саша только одного: я страшно упряма, черта не из самых приятных, и в тот момент я сама не была от нее в восторге, но мысль о том, чтобы рыдать, обхватив колени этого придурка, и клясться, что знать ничего не знаю, вызывала у меня приступ тошноты. К тому же я сильно сомневалась, что это поможет: мне нечего ему сказать, но он в это не поверит. Оставалось только надеяться, что он не собирался разделаться со мной всерьез и ограничится легкими увечьями. Когда я дважды потеряла сознание с интервалом в несколько минут, Лукьянов вновь устроился на корточках в метре от меня и спросил весело:

– Ну, как теперь? – Я потрясла головой, надеясь, что в ней прояснится и возникнет счастливая мысль, как выбраться из ситуации, которую иначе как никуда не годной не назовешь. – Ты ведь понимаешь, можно придумать что-нибудь поинтереснее, – лениво рассуждал он, разглядывая меня.

– Не сомневаюсь, – хмыкнула я.

– Тогда чего ты валяешь дурака?

– А что мне остается?

– Ответить на вопросы, – пожал он плечами. – Чего уж проще?