Все в шоколаде

Прошел час. За это время не было ни одного звонка. Вместо того чтобы нервничать, томясь ожиданием, я странным образом становилась все спокойнее. Пыталась разговорить Ромку, впрочем не особенно успешно. И тут к дому подъехала машина. Мы бросились к окну, и я с облегчением вздохнула:

– Кажется, у нас есть шанс, – пробормотала я, потому что увидела Волкова. Он был один. Волков огляделся и поднялся на крыльцо, а я пошла открывать дверь.

– Привет, – буркнул он. – Где пацан?

– На кухне.

– Я его забираю.

– Куда? – насторожилась я, решив, что рано радовалась.

– В милицию, – возвысил голос Волков. – Он свидетель убийства.

– Ты же понимаешь…

– Заткнись, – заорал он. – Мальчишка свидетель убийства и поедет со мной. И я ничего не хочу слышать. Ты мне осточертела…

– Тебя Дед послал?

– Если хочешь знать…

– Ну, конечно, – усмехнулась я. – Как бы нефедовский шофер после убийства смог ускользнуть из “Пирамиды” без твоей помощи? Не отвращение к стриптизу, а необходимость помочь ему погнала тебя в коридор. И о том, что Мальвина в отделении, они наверняка узнали от тебя. Сколько же Нефедов заплатил тебе?

– Да пошла ты… Мне нужен мальчишка, уйди с дороги.

– Волков, ты же мент, ты нормальный мужик. У тебя сын и девчонка, Ромкина ровесница. Пожалей пацана. Эти сволочи перегрызутся и вновь помирятся, а нам ведь как-то дальше жить…

Он толкнул меня и вошел в кухню.

– Поехали, – кивнул он Ромке, – и без фокусов. Ты эту дуру не слушай, тебя допросят и отпустят к матери.

Мальчишка молча поднялся, аккуратно обошел его, отводя от меня взгляд.

– Волков…

– Заткнись, – рявкнул он. – А ты иди. Ромка толкнул входную дверь, и Волков, стоя ко мне спиной, заявил:

– Ладно, пацан, сматывайся…

Может, он в самом деле этого хотел, может, была в нем совесть или жалость, черт его знает, Ромка замер, растерянно глядя на него, на меня, а Волков заорал:

– Сматывайся! – И его рука потянулась к карману.

– Стой, где стоишь, – взвыла я, обращаясь то ли к нему, то ли к Ромке, и выстрелила. Волков оглянулся, посмотрел на меня с удивлением, пошатнулся и упал, его пистолет отлетел в сторону. Ромка испуганно попятился, затем вернулся в дом и закрыл дверь, а я опустилась на колени и увидела глаза Волкова: в них стояли слезы.

– Волков, – хватая его за руку, зашептала я. – Сейчас, “Скорую”… Я подумала, ты его убьешь.., при попытке к бегству…

– Правильно подумала, – с трудом пробормотал он. – Знаешь, что скажут на моих похоронах? Собаке собачья смерть… – вроде бы усмехнулся он и умер.

И тут под окном затормозили машины и из них высыпали люди. Видеть я этого не могла, но, конечно, слышала и поднялась навстречу. Первым в дом ворвался Дед, увидел меня и замер на мгновение, а потом бросился ко мне, и я оказалась в его объятиях.

– Прости меня, – шептал он, – ради бога, прости… Я спятил, ради бога, прости меня.

В дверях, прислонясь к косяку, стоял Лукьянов и насмешливо улыбался.

* * *

– Утром я уезжаю, – сказал он, перегнулся через меня и поставил рюмку на пол.

– Да, я знаю, – кивнула я в ответ. Мы праздновали мою победу, как выразился Лукьянов. Начали мы ее праздновать в гостиной, потом перебрались в спальню и радовали друг друга уже часа три. Не худо было бы уже и поспать немного, тем более что он собирался утром покинуть и меня, и наш город, но спать совершенно не хотелось.

В воскресенье состоялись выборы, и Дед собрал шестьдесят семь процентов голосов. Так что Лукьянову в самом деле не было смысла задерживаться здесь. Лялин благополучно вернулся из Москвы, а вот Ромка отправился учиться в Англию. Волков числится в пропавших без вести, и вряд ли его когда-нибудь найдут. Шофер Нефедова сделал признание, что убивал женщин, так как считал их исчадьями ада, а Гарика и Марка убил, потому что они подозревали его в этом злодействе. Через два дня после этого признания он покончил жизнь самоубийством.

Словом, все были довольны, даже Лукьянов, потому что я из кожи вон лезла, чтоб ему угодить.

– Твои планы не изменились? – спросил он.

– Насчет чего?

– Насчет собаки. Ты по-прежнему хочешь таксу?

– Они милые.

– Я другого мнения, но выбирать, конечно, тебе.

Мы еще поболтали, потом выпили, потом любили друг друга, пока я наконец не уснула, а когда проснулась, постель рядом со мной была пуста. Я поднялась, накинула халат и прошла в кухню. Возможно, Лукьянов решил, что уехать не прощаясь благоразумнее, но мне сделалось грустно. Потом у дома притормозило такси и появился Саша со щенком в руках.

– Держи, – сказал он, протягивая его мне. – Это твой утешительный приз.

– Очаровательный, – весело разглядывая щенка, заявила я. – А почему утешительный приз?

– Видишь ли, я всегда играю на опережение, – широко улыбнулся он, и это мне не понравилось. – Возможно, ты еще понадобишься Деду или он просто раздумает тебя отпускать. Всякое бывает…

– Что-то я не пойму, куда ты клонишь, – нахмурилась я.

– Так, чепуха. – Он пошел к двери. – Меня ждет такси. Пока.

– Подожди. – Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

– Хочешь поцеловать меня на прощание? – поднял он брови. – Пожалуйста.