Все в свое время [СИ]

Нит остановился. Он помнил эти места — охотничьи четверки сюда время от времени забредали, это уже была почти граница тех территорий, где Верные Псы старались навести лад. Ему не нужно было оборачиваться, чтоб понять, что заинтересовала чужака — он и так это знал. Руины. Белесые, как кости после затяжного дождя, метами ровные, местами покосившиеся — таких немало встречалось по всей земле. Древние башни, дома-муравейники, между которыми тянулись ленты застывшего камня… Что может быть в них интересного? Верные Псы помнили, что там когда-то жили их предки. И знали, что для многих эти руины стали вечной могилой. Но что это могло изменить? И зачем? У них теперь есть свой город, а руины — они просто стоят. Да, большие. Да, устрашающие и внушающие почет, но там нет охоты, нет добычи, зато есть много камней, которые даже ночью излучают густой фиолетовый свет, и медленно убивают каждого, кто захочет осветить им дорогу. Интерес Нубила был понятен охотнику, но он не собирался его поощрять — для выживания лучше обходить любые руины десятой дорогой, а значит не стоит на них и заглядываться. Странно, что чужак раньше их не замечал — они уже прошли мимо десятка подобных, а иногда и более внушительных, древних сооружений.

— Не важно, — резко бросил Нит. — Идем дальше. Твой друг умирает, и если ты хочешь его спасти, то мы должны поспешить.

— Бат… Джизэкрайс, кэсидрал… Риэл кристиан чёч инпэгн лэн… Айкэнбеливит… — бормотал Нубил себе под нос.

И единственное, что мог уловить охотник в интонациях — удивление. Чужак явно не ожидал встретить в этих землях нечто похожее — что же, если так, то ему немало открытий еще предстоит. Даже Ведуны чей взор не знает границ, признавали, что знают ничтожно малую его часть.

А потом была ночь. И еще один день. Али-трава не теряла силы, Эдвард, не приходя в сознание, боролся за жизнь, и Ниту пришлось тратить драгоценную воду, чтоб хоть как-то сбить его жар. Дважды нападали волки — обычные, серые, старые волки-неудачники, которым уже не удавалось поймать быстроногие заячьи стаи. Напали от безысходности. Нит не стал их убивать. Ему не нужна была пища, а запах смерти слишком сильный и может привлечь тех, с кем встреча будет уже не такой радостной. Жизнь волков оборвут другие — он победил их одной лишь силой воли, заставив уйти с пути. Верные Псы называли это "боем глаз" — двое смотрят в глаза друг друга до тех пор, пока более слабый не сдается. Вести бой глаз с неразумными хищниками — редкий дар, которым Нит очень гордился. Правда у него получалось только с волками, и, очень редко, белыми лисами — самыми безвредными из хищников в этих краях, но каждый раз, победив в бою глаз, охотник испытывал глубокий прилив сил, как будто ему доставалось часть жизненной энергии проигравшего.

Для Нубила время уже давно потеряло свой счет, день слился с ночью, странное оцепенение, предвестник той боли, что причиняет Али-трава, заволокло картину мира. Единственное, за чем он не забывал следить — состояние своего друга. Которое значительно ухудшилось. Жар перешел в холод, бред — в глубокий сон, из которого возвращаются только те, кому Али-заоблачный простелил особый путь. И то ли утром, то ли вечером, то ли на четвертый день пути, то ли на пятый, когда надежда поросла мхом, а вера затянулась туманом, чужак сначала даже не понял, что к нему обращаются.

— Нубил! Мы пришли, Нубил. Мы уже у города.

А даже если и понял… Последние часы он видел только худую спину Нита и носилки с Эдвардом перед собой (почему перед? Всю дорогу они были сзади? Нубил не помнил…). Слова растаяли в сознании озерным туманом, и, когда им на встречу вышли защитники, чужак уже был в глубоком забытье.

1980 год от Рождества Христова, 10 мая

— Слава Иисусу! Сэр, мы скоро причаливаем! Какие будут приказания?

— Королю слава. Соберите всю команду на палубе, форма парадная. Вы, надеюсь, понимаете, что на новом месте мы должны сразу произвести самое лучшее впечатление?

— Так точно, сэр! Будет сделано! Мы покажем им, что такое третий ацтекский полк! Позвольте начинать.

— Начинайте…

— Слушаюсь, сэр! Слава Иисусу!

— Королю слава.